Египтолог - [30]

Интригующий ответ, не так ли, Мэйси? Капитан Марлоу, сказали мне, изучал в Оксфорде археологию и египтологию. Будучи студентом, он весьма преуспел в науках и надеялся после войны вернуться к ученым занятиям. Назначение в Египет весьма его обрадовало. Есть ли у капитана Марлоу в Оксфорде друзья, с которыми я мог бы переговорить? Да, Беверли Квинт, они пару семестров делили комнату. «А еще этот странный тип…» Умолкнув на полуслове, мать взглянула на отца. Марлоу-старший передернул плечами, повернулся на стуле и из верхнего ящика письменного стола достал большой коричневый открытый конверт. С отвращением передал конверт мне. Письмо послали чете Марлоу из Гарвардского университета в Америке, внутри лежала тоненькая книжица: «Коварство и любовь в Древнем Египте». Экземпляр подписан, на форзаце я нашел строки, выведенные синими чернилами авторучки восточноамериканского происхождения (я изучал чернила и ручки всю свою жизнь, думаю, мои познания меня не подвели): «13 августа 1920 года. Приапу и Сапфо Марлоу, которые отлично знают, как важен был для меня Хьюго, мой драгоценный университетский и армейский друг, вдохновение жизни и смерти. С теплыми воспоминаниями о светлых временах, проведенных в вашем уютном гостеприимном доме, от вашего „второго сына“, Р. М. Трилипуша». (Мои поздравления и благодарность, Мэйси, за ваше терпение. Как и было обещано, мой развратный пивовар привел нас к первому жениху вашей тети.)

— Очень трогательно, по-моему, — сказал я без тени улыбки молчаливым Марлоу. — Вы говорили с вашим другом мистером Трилипушем после того, как исчез капитан Марлоу?

Отец посмотрел на свои руки, мать покачала головой. Я продолжал наступать вслепую:

— Возможно, он мог бы пролить свет на жизнь и кончину вашего сына…

— Мы его не знаем, — сказала мать.

— Вы хотели бы, чтобы я поговорил с ним вместо вас?

— Вы меня неправильно поняли, мистер Феррелл. Я хочу сказать, что мы никогда его не видели, хотя Хьюго из Оксфорда часто про него писал.

— Я в растерянности, мэм. Что он имел в виду под словами «второй сын»?

— Мы понятия не имеем, — сказала она.

— Хьюго никогда вам его не представлял?

— Никогда.

— И он не жил «в вашем уютном гостеприимном доме»?

— Точно не жил.

— А эта книга?..

После долгой паузы миссис Марлоу наконец еле слышно вымолвила:

— Мерзость. — Она сглотнула. — А в предисловии он пишет, что Хьюго ему помогал.

— Кроме того… — Звук был странный и удивительный — крошечный Приап Марлоу впервые заговорил. — Кроме того, эти имена… Нас зовут по-другому.

Жена молча кивнула в знак согласия.

— Я склоняюсь к мысли, что, возможно, могу быть чем-то вам полезен, — сказал я.

Отец принялся жевать свой заостренный ус.

Загадки громоздятся друг на дружку, Мэйси. Дело Дэвиса расползалось по земному шару, и мы должны задать главный вопрос, вечно терзающий умного детектива, который пытается очертить и ограничить поле наблюдения: не заблудились ли мы в фактах, не имеющих к делу никакого отношения? Или мы просто держим ушки на макушке, надеясь, что услышим наконец всю правду о покойном Поле Колдуэлле? А еще мы должны найти ответы на вопросы новых клиентов, которые сейчас сбиты с панталыку, но в будущем могут принести наибольшую выгоду — скорбящих родителей Хьюго Марлоу, желающих понять, что сталось с их дорогим сыном. У нас много дел, Мэйси, а потому — хватит развлекаться в Лондоне, прочь коктейли, попрощайтесь с красотками и становитесь моим помощником; игра началась! (Сколько вам лет в этих записках, коли учесть, что вы тогда еще не родились? Я бы предпочел, чтобы вы были неопытным самонадеянным щенком лет двадцати. Вы восхищаетесь моей дедукцией и питаете слабость к дешевым эффектам и негритянскому джазу.)

В общем, я вас отрезвил, и вы отправились в Оксфорд выполнять мои поручения, а я тем временем отыскал и расспросил нескольких лондонцев, служивших вместе с капитаном Марлоу. И что же сказали эти рубаха-парни, пока мы распивали «Дэвисов эль» в местных пабах? Что они слыхом не слыхивали про Трилипуша или Колдуэлла и что Марлоу был кабинетным служакой и допрашивал пленных.

Дожидаясь, пока вы вернетесь из Оксфорда с добрыми вестями в клюве, я нанес визит Беверли Квинту. Да, невзирая на имя, это все-таки мистер Беверли Квинт. Интересно, что себе думали его родители?

Я обнаружил, что Беверли Квинт, оксфордский друг нашего капитана Марлоу, живет в Лондоне; зарабатывал он, без сомнения, более чем скромно, однако жизнь вел по большому счету необременительную. Вот вам, Мэйси, совет: когда будете переписывать, пожалуй, стоит добавить драматическую деталь — вы в Оксфорде делаете решающее открытие (занимая в литературной версии мое историческое место) ровно в тот момент, когда я нахожусь в извращенно восточной приемной в квартире Беверли Квинта в Олбани. Вы спрашиваете древнего архивариуса с ушами в шерсти: «Вы уверены?..» — ровно тогда, когда я спрашиваю надменного жеманника мистера Квинта: «Вы уверены, что знали его?»

— Совершенно уверен, сэр, хотя никак нельзя исключить, что бумаги затерялись либо уничтожены, — говорит архивариус, и над Оксфордом сгущаются грозовые тучи, и вы еле сдерживаете волнение. — Я не нашел записей о том, что Ральф Трилипуш учился в Баллиоле между тысяча девятьсот девятым и тысяча девятьсот шестнадцатым годами.