Египет - [16]

На обратном пути я оступился три раза. Причем один из них так сильно, что чуть не вывихнул ногу. Это означало, что Господь мне простил только половину грехов. Но я особенно не расстраивался. Во-первых, и это уже было немало. Во-вторых, кто-то из мудрых сказал: нашего человека надо уважать уже хотя бы за его намерения, потому что все равно у него ничего не получится. А намерения у меня были.

У подножья горы нас всех ждал открывающийся в девять часов монастырь святой Екатерины. Но это уже была не столько Вера, сколько Церковь. Со своими торговыми лавками, в которых можно было купить иконы новые, иконы старые, кресты, освященные на горе, какие-то талисманы. Хотя еще Иисус учил: "Уберите торговцев из храма". Все-таки мы еще не научились слушать проповеди. Как настоящий представитель нашего неискоренимого язычества, я купил себе все, что и подобает туристу. Посмотрел на самое святое место намоленную дырку в полу, под которой до сих пор якобы цветет куст неувядающей неопалимой купины. Взглянул на мироточащие иконы. Словом, на все те чудеса, которыми славен монастырь. Ведь без чуда любой монастырь - как женщина без сережек и без колец. Еще пытался прочитать по-арабски охранную грамоту, выданную Мухаммедом. Слышал, как стоящие сзади русские были недовольны тем, что Мухаммед писал так неразборчиво и не по-нашенски.

Если бы я был в этом монастыре до восхождения, он бы меня, конечно, поразил. И своими крепостными стенами, и мироточащими иконами. Но теперь даже лица монахов этого монастыря казались какими-то полноватыми, и не очень верилось, что они постятся. У некоторых при виде хорошеньких женщин оживлялись взгляды. Да, это была церковь, а не вера. Но многим и она была нужна. Она делала свое дело, очень православное. Многие ведь еще боятся общения с небом напрямую. Им необходим посредник.

Самым худощавым православным монахом в этом монастыре оказался наш монах из Пермского мужского монастыря. Он был похож на Алешу Карамазова, во всяком случае, именно таким я представлял героя Достоевского. У него были глаза человека, которому удалось уравновесить соотношение между потребностями, обязанностями и удовольствиями. Глаза человека, который умеет получать удовольствие не столько от удовлетворения потребностей, сколько от выполнения обязанностей. Они напоминали маленькие голубенькие чашечки весов, тоже находящиеся в равновесии.

Я признался ему, что на обратном пути с горы три раза оступился и один раз чуть не сломал ногу. Монах серьезно задумался и, глядя на меня все тем же светлым, очищенным взглядом, сказал:

- Вы очень злой бываете на сцене.

После такой фразы пришлось задуматься мне. Но я попытался все-таки оправдаться:

- Да, я злой. Но на предателей.

Монах снова задумался:

- Может быть, - сказал он, теребя бороду и скорее размышляя вслух. Может быть, тогда вы и правы. Есть такие строчки в Псалме (он назвал номер Псалма): боритесь всегда против врагов Господа, но никогда не боритесь против врагов своих.

И все-таки моя главная мечта не сбылась. Да, я побывал во многих исторических музеях, насмотрелся на бесконечные развалины. Узнал много новых слов: мастаба, россецкий камень. И даже выучил, как мое имя записывается в древнеегипетских иероглифах. Еще валялся, глядя на космос ночью между барханами у бедуинов. Любовался вечной тишиной подводного мира. Чувствовал себя частичкой мировой души на горе Моисея. Может быть, даже отмолил часть грехов, а пирамиды так и остались неразгаданными.

Возвращаться в Египет мне по-прежнему не хотелось. Потому что Египет замечательная страна, но в ней есть существенный недостаток для меня арабы. Впрочем, так можно сказать про любую страну. В Америке очень раздражают американцы, в Германии слишком много расплодилось немцев. Италия была бы значительно честнее без итальянцев. А если из Франции убрать французов, Париж был бы идеальным городом мира. Единственная страна, которой не подходит эта метафора, - Россия. Если из нее убрать русских, то останется одна скучная грязь. А с населением грязь все-таки вперемешку с веселухой. Что и есть Россия!

То ли на меня и впрямь подействовало восхождение и я стал менее серьезно, чем раньше, относиться к себе, истрепав в клочки шорты Ферре и разбив очки Гуччи, то ли ко мне повернулся наконец сам бог Ра за мои светлые намерения, но в последние дни мне чертовски повезло. Впрочем, "чертовски" слово неправильное, грубое. Хотя интересно, почему люди говорят "чертовски повезло" или "чертовски красив", а также "дьявольски красив" или "дьявольски умен". Почему не говорят: "по-божески умен" или "по-божески красив". Наверное, потому, что красота из тех же закромов, что и нефть. И везет только тем, кто к этим закромам допущен. Что ни говорите, а по части выражений наш народ умен. Причем чертовски!

Поэтому мне не повезло. Нет! Мне бог Ра сделал подарок. Прислал от имени какого-то захолустного местного турбюро гида, очень не похожего на предыдущих. Молодой, неживотастый, веселый, не почесывал себя в области паха, как это постоянно делают арабы прямо на улицах. Он был похож на фрагмент древних фресок. И действительно оказался не арабом, а коптом. Потомком тех древних настоящих египтян, которые еще сохранились в Египте и которые делают вид, что дружно живут с арабами. Его глаза не играли в прятки. С арабами его роднило только то, что его мама тоже училась в Москве и до сих пор, как он сказал, тащится от русской литературы и сейчас читает Пелевина. Она до сих пор любит Россию настолько, что он очень удивлен, как он оказался коптом арабским, а не коптом русским.