Египет под властью Птолемеев. Иноземцы, сменившие древних фараонов. 325–30 гг. до н.э. - [2]

Предложение Птолемея было одобрено всеми членами совета. Каждый из военачальников руководствовался теми же стремлениями, что и Пердикка: все они хотели оказаться как можно дальше от Македонии или получить сатрапию, достаточно большую для того, чтобы в будущем сделать ее независимой. Мелеагр отказался от критики, а Пердикка уверил всех членов совета в своей честности. В итоге последнего избрали главнокомандующим и защитником наследника (или наследников) престола. В благодарность за помощь в разрешении конфликта военачальники постановили отдать Египет Птолемею. Надо сказать, что этот подарок обошелся им довольно дешево, ибо никто, кроме скромного Птолемея, не жаждал управлять территорией, расположенной настолько далеко от центра державы.

Затем соматофилаки приступили к гораздо более приятному занятию – разделу державы Александра, и надо сказать, что это удалось им без каких-либо конфликтов. Антипатр получил Македонию, Лисимах – Фракию, Антигон – бо́льшую часть Малой Азии, Мелеагр – Финикию, Лаомедон – Сирию, а Селевк – Вавилон.

Не успели бывшие телохранители Александра разделить отдаленные азиатские земли, как в македонском лагере раздался шум, из-за которого им пришлось прерваться. Новость о принятом военачальниками решении просочилась наружу. В итоге солдаты, служившие в коннице, и пехотинцы уже готовы были перерезать друг другу глотки. Когда встал вопрос о престолонаследии, противоречия между этими двумя видами войск, не питавшими друг к другу большой сердечной привязанности после недавнего бунта в Описе, накалились до предела. Воины, входившие в состав фаланги, поклялись, что не будут служить царю, в венах которого течет хотя бы капля персидской крови, а всадники заявляли, что сыну Александра следует дать шанс. Мелеагр вызвался вразумить пехотинцев, и остальные члены совета согласились. Военачальникам следовало выбрать более сговорчивого посредника, так как, оказавшись в лагере, Мелеагр заявил, что поддерживает Филиппа Арридея, и, возглавив фалангу, стал готовиться к нападению. Конница приняла вызов, и на протяжении какого-то времени всем казалось, что стычка неизбежна.

Но затем ситуация стабилизировалась. Пердикка уверил, что достигнутая военачальниками договоренность – всего лишь временная мера, после чего пехотинцы и всадники разошлись по своим частям лагеря. Кризис миновал, но, получив этот урок, новоиспеченные сатрапы стали спешно готовиться к отъезду из Вавилона. Однако ни один из них не собирался покидать город до тех пор, пока Роксана не разрешится от бремени или пока не удастся вытрясти из Пердикки, человека довольно жадного, сумму, необходимую для путешествия в новую сатрапию.

Надо сказать, что в царской сокровищнице было достаточно богатств для того, чтобы покрыть эти расходы. Шестьдесят талантов, хранившихся в войсковой казне Александра, когда он пересекал Геллеспонт, на протяжении всего похода превратились почти в четверть миллиона, но Пердикка ожесточенно торговался и спорил с сатрапами по поводу того, сколько денег он готов им дать и сколько они согласны получить.

Птолемей воспользовался этой задержкой и завладел статуями египетских богов, вывезенными Камбизом и правившими после него персидскими царями из Мемфиса. Пердикка заметил это. Он понимал, какое значение имеют подобные действия Птолемея, но ничего не сказал ни на этот раз, ни тогда, когда будущий правитель Египта решил похоронить Александра в Сиве. Диадохам нужно было выбрать между двумя местами – расположенным в этом оазисе святилищем Зевса-Амона или Эгами, древней столицей Македонии, где по традиции находили свое последнее пристанище члены царской семьи. Довод Птолемея о том, что при жизни Александр часто называл Амона своим отцом, а значит, после смерти сын должен покоиться в храме родителя, показался его товарищам вполне обоснованным. И только один Пердикка продолжал сомневаться. Он не доверял Птолемею, но очень боялся Антипатра, получившего во владение Македонию, и полагал, что в сложившихся обстоятельствах первый из этих двух людей олицетворяет собой меньшее зло. Через некоторое время Роксана родила мальчика, которого назвали Александром, и теперь уже ничто не мешало Птолемею отправиться в Египет.

Тогда ему было около сорока лет. Он находился в самом расцвете сил, был зрелым и уверенным в себе человеком. Годы войны и богатый жизненный опыт закалили его. Широкий лоб Птолемея свидетельствовал о недюжинном уме, резко очерченные скулы и тяжелый подбородок – о сильном характере, а подвижный рот говорил о способности к сопереживанию и пониманию. На монетах того периода (если, конечно, считать их достоверным историческим источником) он изображен с суровым, но в то же время умиротворенным выражением лица. Профиль Птолемея кажется слишком угловатым для того, чтобы его можно было считать красивым. Но так или иначе мы, взглянув на эти изображения, понимаем, что перед нами знатный человек, не чуждый культуре. Птолемей был сыном Лага, ничем не прославившегося землевладельца, и Арсинои, дальней родственницы македонских царей. Свадьба родителей будущего правителя Египта вызвала всеобщее удивление, и, объясняя этот мезальянс, зловредные придворные стали болтать, что Арсиноя могла бы найти более выгодную партию, но не сумела сделать этого из-за подозрений в своей добродетельности. Ходили слухи о том, что эта девушка была одной из многочисленных любовниц Филиппа, и Лаг любезно согласился назваться отцом ее старшего сына. Македонский царь и правда принимал деятельное участие в продвижении Птолемея по службе. Сначала он сделал мальчика одним из «пажей» при своем дворце и так хорошо относился к нему, что позволил дружить с Александром. Мальчики прекрасно ладили, и, когда последний, разозлившись из-за повторного брака отца, тайно покинул двор, верный Птолемей последовал за ним.