Эффект серфинга - [27]

— Я провожу вас.

Лена кивнула и, не оборачиваясь, быстро зашагала по тропинке к пансионату профилактория. Ручей она перешла самостоятельно, лишь на мгновение замешкавшись перед первым после её второго рождения, ещё непривычным прыжком на камень посреди вечно текущей и вечно бормочущей свою песню воды.

Этот случай поломал те простые, в духе давних космических традиций, товарищеские отношения между Иваном и Леной, которые выстраивались на протяжении двух недель. Лена разрушала их невольно, вовсе того сама не желая. Она не знала, как ей теперь вести себя с Иваном. Иван ей нравился! Давно нравился, с того самого момента, когда появился возле её шезлонга в лучах желтеющего вечернего солнца: большой, спокойный, сильный. Представился, попросил разрешения посидеть рядом, а потом сосредоточенно читал микросборник, словно позабыв о девушке, исподтишка разглядывавшей его поверх книги. Иван понравился ей сразу. Но чтобы по-настоящему понять это, Лене потребовалось ощутить, что и она нравится Ивану! Эта догадка, похожая на озарение, испугала её. В испуге этом жила и тайная радость, от которой кружилась голова. Но испуг все-таки возобладал. Вдруг её обманул молчаливый разговор взглядов? Иван не был похож на влюблённого. Ни капельки! Совсем не похож на Виктора, который любил её, говорил о любви, ждал любви… И боялся её, как боялась и сама Лена. Спокойная доброжелательность Ивана, его готовность ответить на любой её вопрос, ответить тяжеловато, но искренне, без намёка на рисовку и остроумие, — это любовь?! Да и может ли вообще любить этот будто из железа сделанный человек с простым рубленым лицом и такими сильными руками, которыми он, казалось, камни мог мять, словно глину?

Испуг победил, но тайная радость жила и нет-нет да и кружила голову, заставляя Лену стыдиться перед памятью Виктора, смущаться перед самой собою, надеяться и пугаться того, что она может так и остаться надеждой и больше ничем. Её отношения с Иваном за два-три дня разладились совершенно. Молчаливое общение, такое естественное и принятое совсем недавно, стало неловким и ощутимо тяготило обоих. Но и разговоры не клеились! Лена, боясь сказать что-нибудь лишнее, следила за каждым своим словом, фальшивила и ненавидела себя за это. Пытаясь преодолеть её скованность, Иван и сам начал фальшивить: его сдержанность оборачивалась угрюмостью, а лаконизм — скудомыслием. Иван понимал это, злился, но ничего не мог с собой поделать. Прямо наваждение какое-то, злые чары!

Не особенно задумываясь, более интуитивно, чем сознательно, Иван понимал, что дарованная ему судьбой встреча с Леной обещает ему ту самую настоящую любовь, о которой мечтает каждый мужчина и которую он ждал так терпеливо и доверчиво. Терять Лену он не имел права не только ради себя, но и ради неё самой. Он понимал, как трудно будет ей без его поддержки заново найти себя в доброжелательном, но довольно бесцеремонном в своих шумных радостях мире двадцать третьего века. Но понимал он также и то, что рождающаяся у Лены привязанность, а может быть, даже и любовь по отношению к нему, пока ещё очень хрупка и уязвима. Это не полнозрелый плод, а только ещё начавший распускаться цветок. И сильное движение его мужской души навстречу только рождающемуся чувству может убить его, как суховей. Поэтому Иван и плыл по течению стихийно складывающихся с девушкой отношений. Но в дни нарастающей скованности ему, уже зрелому, двадцатишестилетнему мужу, стало ясно, что без меры затянувшаяся неопределённость может обернуться досадой, обидами и разрывом — бедой для них обоих. Иван понял, что не имеет права медлить более, надо было рисковать! Действовать решительно!

Лобову и в голову не приходило, что, принимая такое решение, он действует не столько как мужчина, для этого у него было мало сердечного опыта, сколько как космонавт и командир корабля, для которого умение пойти на риск — одно из важнейших профессиональных качеств, определяющих его класс. Иван решил покинуть профилакторий. В худшем случае, на время расстаться с Леной, разлука многое сама собой расставляет по своим местам, или… забрать её с собой. В каком качестве несущественно, забрать — вот и все! Увести из этого рафинированного профилакторного мира, в котором было нечто монастырское, в мир живой полнокровной жизни.

На следующее утро он имел длинный, не очень удобный и приятный для себя, но в общем-то нетрудный разговор с Яном Кирсипуу. Потом связался по видеофону с центральной лунной базой и договорился о встрече с Климом и Алексеем на традиционном торнадовском биваке — на Елшанке. Пришлось ему решить и ряд других мелких дел, которые неизбежно сопровождают переезды с места на место и перемены образа жизни. Поэтому на утреннее свидание с Леной он явился с опозданием на целых полтора часа против обычного времени.

Как и при первой их встрече, три недели назад, Лена полулежала под старой сосной в шезлонге. Но в это, уже позднее утро она и не пыталась читать или делать вид, что читает нераскрытая книга валялась на траве. Лена ждала Ивана и не пыталась скрыть нервозности своего ожидания.