Эффект Рози - [21]

– Мы должны развивать ядерную энергетику, – сказал я, – и искать технологические решения.

– Какие, например? – поинтересовалась Лидия.

– Удаление углерода из атмосферы. Или геоинженерия. Я читал об этом. Невероятно интересно. Человечество плохо умеет сдерживать себя, но успешно использует технологии.

– Знали бы вы, насколько возмутительным я считаю такой взгляд на вещи, – сказала Лидия. – Можно, значит, творить что угодно в расчете на то, что кто-то другой потом все исправит. И попутно наживаться! Вы и тунца таким способом собираетесь спасать?

– Ну конечно! Весьма вероятно, что с помощью генной инженерии мы сможем придать тунцу, обитающему в поверхностных водах, вкусовые качества голубого тунца. И это станет хрестоматийным примером того, как человечество с помощью технологий решает проблемы. Я готов стать волонтером-дегустатором.

– Можете делать что угодно. Но я не хочу, чтобы мы заказывали тунца на всех.

Просто удивительно, как довольно сложные идеи можно донести до собеседника с помощью элементарной мимики. Хотя ни в одном разговорнике такого не напишут, я ясно читал то, что отражалось на лице у Исаака: «Ну его на хрен, этого тунца, Дон». Когда пришел официант, я заказал гребешки с утиным фуа-гра.

Лидия привстала, потом села обратно.

– Не думаю, что вы нарочно стараетесь меня задеть. Просто вы настолько бесчувственны, что не понимаете, что творите.

– Совершенно верно.

Всегда легче сказать правду, и я испытал облегчение оттого, что Лидия не обнаружила злого умысла в моих действиях. Я не видел логической связи между заботой о сохранении популяции тунца и протестом, как я догадывался, против жестокого обращения с утками на фермах. Я считаю неправильным судить о людях, основываясь на стереотипах, но в данном случае такой подход мог пригодиться.

– Я встречала таких, как вы, – сообщила Лидия. – По работе.

– Вы генетик?

– Я социальный работник.

– Лидия, – не выдержала Джуди, – давай на время забудем о работе. Я закажу на всех, и мы найдем другую тему для разговора. Сеймур вот пишет книгу. Расскажите нам о вашей книге, Сеймур, я умираю от любопытства.

Сеймур улыбнулся.

– Она о выращивании мяса в лабораторных условиях. Чтобы вегетарианцы могли наслаждаться бургерами, не испытывая чувства вины.

Я хотел поддержать разговор на эту неожиданно интересную тему, но Исаак прервал меня:

– Шутка выглядит неуместной, Сеймур. Книга действительно о чувстве вины, но бургеры здесь ни при чем.

– Но там и в самом деле упоминается мясо, выращенное в лаборатории. Как пример того, насколько сложны эти проблемы и как глубоко укоренились предрассудки по этому поводу. Нам следует научиться мыслить более открыто. О чем Дон и говорил.

По сути, он сказал все правильно, но Лидия опять завелась:

– Я не против этого возражаю. У него есть право на собственное мнение. Мы можем обсуждать эволюционную психологию, хотя, по-моему, это чушь. Я имела в виду его бесчувственность.

– Человечество нуждается в правдорубах, – ответил Сеймур. – С техническим складом ума. Окажись я в падающем самолете, я бы хотел, чтобы за штурвалом сидел кто-нибудь вроде Дона.

Я подумал, что опытный летчик справится с управлением самолетом лучше, чем генетик, но потом догадался, что речь идет о том, как эмоции мешают рациональному поведению. Я взял эту метафору на заметку – она показалась мне более социально приемлемой, чем пример с плачущим ребенком и пистолетом.

– Вы хотели бы, чтобы самолетом, в котором вы находитесь, управлял человек с синдромом Аспергера? – спросила Лидия.

– Это лучше, чем человек, употребляющий слова, значение которых ему неизвестно.

Джуди попыталась вмешаться, но спор между Лидией и Сеймуром достиг такого накала, что нам оставалось только наблюдать, хотя предметом обсуждения служил я. Я что-то читал про синдром Аспергера шестнадцать месяцев назад, когда готовился подменить Джина в качестве лектора, потому что ему подвернулась возможность заняться сексом. Позднее я помогал запустить проект по выявлению генетических маркеров этого синдрома у личностей, чьи достижения превышают средний уровень. В описаниях случаев проявления синдрома Аспергера я находил некоторые собственные черты, но люди склонны придавать избыточное значение типичным проявлениям и делать на их основании ошибочные выводы. Кроме того, меня в разное время записывали в шизофреники, выявляли у меня биполярное и обсессивно-компульсивное расстройства, а также объявляли мое поведение характерным для такого знака, как Близнецы. Хотя я не вижу ничего плохого в синдроме Аспергера, еще один ярлык мне не нужен. Но слушать Лидию и Сеймура было интереснее, чем спорить.

– Кто бы говорил, – сказала Лидия. – Уж если кто не понимает в синдроме Аспергера, так это психиатры. Вы же считаете, что это аутизм. Вы хотите, чтобы вашим самолетом управлял Человек дождя?

В этом сравнении смысла было не больше, чем в сравнении меня с Человеком дождя Шумной женщиной в баре несколькими неделями позже. Разумеется, я бы не хотел, чтобы моим самолетом управлял Человек дождя – ни в том случае, если бы я был пассажиром, ни если бы самолет принадлежал мне.