Ее звали Лиза - [72]

— Я прикажу отпустить вашего деда, — проговорила вслед фрау Эмма. Но Лиза почти ее не слышала. Даже не простившись, она вышла из подъезда и медленно побрела из Липового тупика, хотя должна была спешить со всех ног.

Если план с убийством незнакомого ей Эриха Краузе удастся, наверное, в госпитале тоже не обойдется без жертв. И виновата в гибели незнакомых ей людей будет прежде всего Лиза. Может быть, вернуться к фрау Эмме и отдать ей морфий? А своим сказать, что ничего не нашла?

— Что-то ты не торопишься, — послышался рядом голос Петруся. — Получилось? Нашла?

Лиза покачала головой.

— Как нет? А это что такое? — прошипел Петрусь, с удивлением глядя на белую коробочку, которую Лиза так и несла на виду, даже не позаботившись хоть чем-то прикрыть. — Шутишь, что ли? Ну и шутки у тебя!

Он взял коробку из ее рук, глянул внутрь, удовлетворенно присвистнул, сунул за пазуху.

— Умница моя! — Он легонько коснулся губами Лизиной щеки. — Ну, я к Вернеру… До встречи!

И со всех ног кинулся в сторону площади, где находилось управление, в котором служил Алекс Вернер.

Лиза молча, устало смотрела ему вслед. Ей захотелось повернуться — и пойти не домой, а к реке. К тому месту, откуда она вчера смотрела на мост. Спуститься вниз — нет, не для того, чтобы перейти по мосту на противоположный берег, у нее по-прежнему нет пропуска, а сейчас, конечно, еще больше усилена и без того многочисленная охрана моста, — а чтобы просто войти в воду. Войти в воду, нырнуть — и не вынырнуть. Утопиться…

Не то чтобы ей захотелось вдруг умереть. Ей просто расхотелось жить.

* * *

— Многие иностранцы и не слышали никогда о Нижнем Новгороде, о городе Горьком, но я это название помнил много лет, — сказал Алекс Вернер, осторожно трогая ложечкой «Тропический десерт», словно раздумывая, решиться ли сломать пирамидку из кусочков фруктов, политых желе, или оставить красоту кулинарного изделия в неприкосновенности. — Именно оттуда родом была женщина, которую я любил. Помните, я вам о ней говорил? — взглянул он на Алёну.

Она кивнула.

— Поэтому мой взгляд невольно ловил всякое — очень редкое, надо сказать! — упоминание о городе в газетах, как в наших, так и в русских, которые попадались мне на глаза. Однажды я оказался в самолете рядом с одним русским, нижне… нижегородцем. У него из портфеля выпала газета «Карьерист», на которой крупными буквами было упомянуто название вашего города, и я попросил газету почитать, а мой сосед охотно мне ее презентовал. Я с удовольствием читал заметки, разглядывал фотографии и наткнулся на небольшую статью, посвященную подготовке к празднованию Дня Победы в музее Сормова. Уж не помню, о чем там шла речь, но упоминалась одна девушка… Она жила в Горьком, а погибла в 1942 году в Мезенске, взорвав мост через реку Святугу и уничтожив огромное количество боеприпасов, которые перевозили к линии фронта немецкие автомашины. Звали ту девушку Лиза Петропавловская, рядом была помещена ее фотография — довольно хорошая, если учесть вообще качество российской полиграфии.

Тут герр Вернер пренебрежительно хмыкнул. Помолчал немного, а затем продолжил:

— Я так и ахнул, посмотрев на нее! Очень может быть, что фото в самом деле было Лизы Петропавловской, но это была не та девушка, которая взорвала мост в Мезенске. Уж я-то знаю! Ведь все произошло на моих глазах! Понимаете, я разговаривал с ней перед тем, как она взошла на мост… Она была очень странной, и я сам вел себя при ней странно, по-дурацки… Но как бы она ни выглядела, у меня и в мыслях не было, что она идет, чтобы погибнуть! Взрыв был страшный, погибло очень много народу, я был контужен — взрывной волной меня выбросило из открытой машины и отшвырнуло на десяток метров, я остался в живых чудом каким-то. Причем я уже успел отъехать от моста! А там был настоящий огненный ад. Конечно, неудивительно, что ваши послевоенные историки так возвеличили деятельность мезенского подполья, но… Его ведь, по сути дела, не было! И я написал об этом по электронной почте в редакцию «Карьериста», автору статьи госпоже Екатерине Лаврентьевой. Она мне ответила, что в музее существует развернутая экспозиция, в которой много материалов о жизни и военной службе, а также о подпольной деятельности Елизаветы Петропавловской, поэтому, скорее всего, я ошибся. Тогда я рассказал Екатерине историю своего знакомства с той девушкой, которая на самом деле взорвала мост и которая называла себя Лизой Петропавловской, а также объяснил, как могла произойти путаница.

— Ваш рассказ меня не то чтобы убедил, но впечатлил, — вступила в разговор Катя, которая, слушая иностранца, проворно расправлялась со своим «Тропическим десертом», а также с пышным пирожным под названием «Наш сад». — И я поехала в музей, чтобы все выяснить. Но директор встретил меня в такие штыки — ужас! Святотатство — было самое мягкое его слово в мой адрес. Я завелась, потому что никакого святотатства у меня и в мыслях не было. Просто хотела уточнить, какие документы подтверждают деятельность Лизы Петропавловской в мезенском подполье и то, что именно она взорвала мост. Насколько я поняла, никаких документов нет вообще. На чем основано стойкое убеждение, что Лиза Петропавловская героиня, мне не пожелали объяснять. Я написала об этом герру Вернеру…