Ее первая любовь - [23]

– Сахиб не был женат на той леди, – сказала она. – Она была замужем за другим.

Джулиана стояла не дыша. Глаза начало жечь, сердце заныло от боли.

– Вы ничего не знали об этом? – несмело спросил Махиндар.

Чаннан быстро и решительно заговорила с ним на их родном языке, а Махиндар становился все более и более сконфуженным.

Леди не должна терять самообладания в присутствии слуг на кухне, напомнила себе Джулиана. Леди вообще нельзя находиться на кухне и ни под каким видом не переступать порог обитой зеленым сукном двери, которая отделяла служебные помещения от остального дома. И даже если они живут здесь жизнью, полностью лишенной комфорта, а зеленое сукно на двери превратилось в лохмотья, Джулиана все равно должна блюсти святость традиций.

Она уцепилась за эту мысль, вбитую в нее воспитанием, чтобы откровение Махиндара не подкосило ее.

– Вам это ни к чему знать, Махиндар, – сказала Джулиана. – Хэмиш, возьмите веник и соберите осколки.

Она двинулась прочь, растерев в порошок кусок фарфора от чашки, прилипший к ее каблуку.

Махиндар знал: Чаннан начнет его пилить. И будет пилить и пилить не переставая. У нее это очень хорошо получалось. Но делала она это только тогда, когда Махиндар заслуживал такого обращения. Что ж, надо было быть умнее.

Сахиб никогда не делал секрета из того, что Прити – его ребенок. Однако он так редко откровенничал с людьми, что большинство просто не понимало, что он удочерил ее. Все решили так же, как и хозяйка, что матерью Прити была служанка. Сам Махиндар никогда и ни с кем не заговаривал на эту тему, потому что они с Чаннан знали, как англичане относятся к полукровкам. И сахибу, и Прити будет проще жить, если люди ни о чем не узнают.

Но Махиндар предполагал, что хозяйка знает все. Сахиб много рассказывал про нее, говорил, что они дружат с детства, описывал ее как молодую леди, которой можно доверить все, что угодно.

Он собрался с духом, приготовившись к натиску со стороны сварливой женщины, но его не последовало. Чаннан просто повернулась к своему горшку и стала мешать в нем овощи.

– Знаю, знаю, – начал Махиндар на пенджаби. – Я круглый дурак.

– Я слова не сказала. – Жена даже не взглянула на него.

– Но ты все равно права. Просто я хочу, чтобы он был счастлив. Мне нужно, чтобы он был счастлив.

– То, что случилось с сахибом, не твоя вина. Я уже говорила тебе.

Махиндар вернулся к своим горшкам с пряностями, уныло отметив, что его запасов не так уж много. В Лондоне он познакомился с еще одним пенджабцем, который знал, где можно достать лучшие в городе индийские пряности. Махиндар начал отправлять этому человеку деньги вместе со списками того, что требовалось, и пенджабец специальной доставкой присылал ему чудесные кувшинчики с куркумой, шафраном, со смесью, называемой масала, и разными видами перца – всего, что невозможно найти на рынках Англии и Шотландии. Надо будет снова поскорей написать письмо этому доброму другу.

Обычно размышляя над тем, что произошло с сахибом, и над враждой, возникшей между сахибом Макбрайдом и сахибом Стейси, Махиндар испытывал раскаяние. Он должен был предотвратить стычку, должен был сделать все, чтобы сахиб не отправился в поездку в дальние районы, где его похитили.

Махиндар искал и искал сахиба после того, как тот исчез, и не мог найти. Он занимался поисками каждый день. Те долгие месяцы стали самыми горькими в жизни Махиндара.

– Это не твоя вина, – повторила жена.

Не понимая ни слова из того, что они говорили, Хэмиш стремительно подмел пол. Он все делал стремительно.

– Значит, у Нандиты нет детей? – спросил парень.

– Нет. – Махиндар перешел на английский. – Она очень рано вышла замуж – в пятнадцать или шестнадцать. Муж у нее был солдатом. Его арестовали и убили. Вот так печально.

– Что он натворил? – спросил Хэмиш. Его метла задвигалась медленнее.

– Ничего, – откликнулся Махиндар. – Просто он стал свидетелем того, как кто-то сделал то, что не должен был делать. Поэтому они пришли за ним ночью, чтобы арестовать, обвинив в предательстве. И застрелили его, как собаку. – Он покачал головой. – Бедная маленькая Нандита.

– Ужас! – Метла совсем остановилась. Нахмурив рыжие брови, Хэмиш облокотился на нее. – Из-за этого она пряталась в котельной?

– Она боится солдат и стрельбы. Для нее они означают горе.

– Бедняжка! – Хэмиш лучился сочувствием. – Она хоть по-английски говорит?

– Только несколько слов.

– Ладно, тогда я ее буду учить. – Хэмиш посмотрел на метлу, понял, что она не двигается, и снова энергично заработал ею.

Махиндар обратил внимание, что Хэмиш не предложил учить английскому ни Чаннан, ни Камаль. Он вернулся к своим пряностям, улыбаясь про себя, и почувствовал, что ему немного полегчало.

С ужином чуть-чуть задержались, потому что когда Эллиот с Прити вернулись, оказалось, что они перемазались грязью с головы до ног.

– Что случилось? – спросила Джулиана, которая как раз вышла в мощенный каменной плиткой коридор, чтобы выяснить причину задержки.

Из коридора она увидела в прачечной Прити, стоявшую в огромном металлическом корыте. Чаннан поливала ее водой и терла губкой.

Голый по пояс Эллиот склонился над раковиной, и его с такой же силой тер губкой Махиндар.