Ее любили все - [13]

– А метель-то не утихает, – заметил профессор Свечников, покосившись в окно.

– Хорошо быть в это время где-нибудь в теплой стране, – вздохнула Надя. – И сидеть на берегу океана.

– Ну, нам и тут неплохо, – с улыбкой сказал хозяин дома.

– А мне как-то нехорошо от таких перепадов температуры, – пожаловалась Илона Альбертовна. – Да и из тропиков я вечно приезжаю совершенно разбитая. Наверное, организм уже привык к другому климату.

– Вот-вот, – кивнула Надя. – И у меня то же самое.

– Виктория, наверное, скажет нам, что это тоже самовнушение, – насмешливо заметил критик. Скула у него заметно распухла, и он старался избегать взглядом своего обидчика.

– А кладбище, наверное, совсем снегом замело, – невпопад проговорил Валентин Степанович, глядя на метель.

Дмитрий Каверин открыл рот, хотел что-то сказать, но обменялся взглядами с женой, крякнул и потер усы.

«Начинается», – подумал Филипп. До чего же досадно, что годовщина гибели Евгении пришлась на субботу и он не смог отговориться делами, чтобы не присутствовать здесь. Он со скукой предвидел, что вечер будет на редкость унылым, гости будут лицемерно твердить, как им не хватает дорогой Евгении Мстиславовны, потом теща переберет вина и устроит истерику, что ее никто не ценит и никто с ней не считается. Начнется безобразная склока, Лиза, как всегда, попытается всех помирить, но у нее ничего не получится. А еще ходят слухи, что тесть собирался зачитать свое новое завещание, и если кто-то сочтет себя обиженным, тогда вообще пиши пропало.

– Я был сегодня на ее могиле, – негромко продолжал писатель, словно ни к кому конкретно не обращаясь. – Как все это грустно. В других странах под кладбище нередко выделяют самое красивое место, а у нас…

Илона Альбертовна поежилась, и ее бусы сразу же ожили и зашелестели. Как и многие, скажем так, не слишком молодые люди, она плохо переносила разговоры о смерти. Но на помощь ей сразу же пришел старый друг Свечников.

– Бог дал, бог взял, – веско проговорил профессор. – Ничего не поделаешь.

– Обидно, – просто ответил старый писатель, и его улыбка казалась в это мгновение совсем беспомощной.

– Валентин, ты так говоришь, словно хотел бы, чтобы я умерла вместо нее. – Илона Альбертовна увидела отличную возможность устроить сцену и решила ее не упускать.

– Мама! – тихо сказала Лиза.

– Может быть, пора за стол? – вмешался Филипп. – Где Наталья, что она возится? Наталья!

Домработница явилась через минуту и в ответ на расспросы объявила, что гости могут садиться, еда скоро будет. Приглашенные потянулись к выходу, причем Олег Петрович зорко следил, чтобы Кирилл не приближался к критику слишком близко. Однако бизнесмен, казалось, больше не помышлял о мести. Он смерил секретаря насмешливым взглядом и, взяв Викторию за руку, крепко сжал ее пальцы.

– А ведь могли бы остаться дома, – шепнул он, жарко дыша ей в ухо. – И это было бы куда лучше.

Ира Короленко немного замешкалась, прежде чем выйти из комнаты, и, заметив неподалеку Лизу, вполголоса спросила ее о чем-то. Выслушав ее, дочь писателя кивнула.

– Прямо по коридору и направо, – сообщила она.

– Спасибо! – просияла Ира и на цыпочках ускользнула.

В коридоре Дмитрий Каверин подошел к Филиппу.

– Я надеюсь, мы управимся до девяти? – спросил он, озабоченно двигая рыжими бровями. – Мы с Надей собирались вернуться пораньше, дела, знаете ли…

– Конечно-конечно, – заверил его Филипп, – не волнуйтесь.

Под сводчатым потолком столовой зазвенели шаги и голоса, бутылки и бокалы, стоявшие на столе, отбрасывали на скатерть яркие блики. Кирилл хотел выглянуть в окно, чтобы узнать, продолжается ли метель, но окна в этой части здания оказались странные, крошечные, формой похожие на капли. Бизнесмен решил, что архитектор то ли перемудрил, то ли попросту напился, когда готовил проект. Впрочем, Кирилл все-таки сумел рассмотреть, что снаружи по-прежнему снегопад.

– Прошу к столу! – гостеприимно улыбаясь, говорил хозяин дома. – Виктория, прошу… Нет, Илоночка, не сюда, это место Лизы. Ты тоже рядом со мной, не волнуйся… Антон Савельевич! Вы с другой стороны от Илоны Альбертовны. Надя! Дмитрий! Сюда, если вы не против… Максим Петрович! Это место для вас, а ваша спутница сядет рядом. Кстати, где она?

Вымыв руки, Ира поспешила обратно к гостям, но с непривычки заплутала в незнакомом доме и оказалась в незнакомой комнате, где пахло старостью, сквозь странное окно в форме капли была видна словно надкушенная, какая-то больная луна. Ира двинулась обратно, ориентируясь по голосам, которые доносились откуда-то совсем недалеко, но вместо столовой оказалась возле лестницы.

«Вот глупая!» – с досадой сказала себе Ира.

Она принадлежала к тем людям, которые не умеют ориентироваться даже по самой наглядной карте и способны заблудиться не то что в трех, а даже в двух соснах. Несколько мгновений Ира размышляла, что делать дальше. Логичнее всего найти кого-нибудь из прислуги и попросить показать путь к столовой, но Ире было стыдно признаться, что она не способна сама разобраться с десятком комнат. Неожиданно она услышала голоса и увидела: в нескольких метрах от входа на кухню стоит секретарь хозяина, тот самый блондин со шрамом, который не дал кровожадному спутнику писательницы прикончить Льва Подгорного. Напротив – шофер Макса. Ира сразу же заметила, что вид у него на редкость сконфуженный. Мужчины не видели девушку, которую скрывала широкая лестница (значит, никак нельзя сказать, будто бы Ира подслушивала). Просто они разговаривали, не понижая голосов, и беседа их показалась Ире настолько странной, что она подкралась поближе и даже затаила дыхание от любопытства.