Ее крестовый поход - [167]

— Он рассказал мне… — беспомощно повторяла она; боль разрывала ей грудь. — Он сказал, что вы помогли ему покинуть этот мир, поступив по своему разумению. Он, конечно же, думал, что вы из сострадания позволили ему…

— Я знаю все от Беренгарии, — проговорил он учтиво. — Она передала мне все, что было сказано. Взгляните на меня, Иден.

Она была не в силах.

— Поверьте, я не стал бы везти его в такую даль, причинять такие страдания, только чтобы в конце забрать его жизнь. Он подразумевал, что я помог ему уйти из мира, доставив его в Яффу, где он встретил свой конец. Я не стал бы убивать его, Иден, даже ради вас; любовь не может зиждиться на смерти.

Устало глядя перед собой, она пыталась прогнать вновь окружившие ее видения. Теперь она наконец-то поняла все. В тот момент скорбь оказалась ей помехой. Она едва слушала, когда Стефан улыбнулся и сказал, что, по прихоти судьбы, именно Хьюго освободил его… Она думала, что речь шла о времени, когда он впервые встал в ряды защитников Креста. Но почему же, ради Господа, позднее не подумала она об этом еще раз?

Но не подумала. Осталась неизменной в своей низкой убежденности, несмотря на мольбы и даже слезы Беренгарии, презрение Джоанны, открытое неверие всех окружающих. Ее вполне устраивало считать Тристана убийцей Стефана.

Она подняла глаза и взглянула ему в лицо. Сейчас она чувствовала жгучий, мучительный стыд.

— Вы по-прежнему верите, что это моя вина, Иден?

Она отчаянно покачала головой.

— Тогда почему… как могли вы подумать такое?

Нотка боли проскользнула в его словах, и сердце ее сжалось еще сильнее, когда она поняла, как ранила его своей жестокой ошибкой. И взглянув в гордое, опечаленное, но все равно великодушное лицо, она вдруг поняла причину своего неверия и решила, что должна сказать ему об этом.

Это было нелегко.

— Я сочла возможным так думать, ибо была ранена вами, — нетвердо начала она. — Я любила вас, но любовь моя была жестоко уязвлена. Это случилось… когда вы собрались принять обеты Ордена святого Иоанна. Было такое чувство, словно вы бросили меня. Я знаю, что у меня не было этого права.

Только сейчас к ней пришло осознание того, что Беренгария и потом Элеонора поняли сразу же. То было прозрение.

— Не было права, — повторила она, — чувствовать себя так. Теперь я вижу, что даже не понимала, что со мной творится. Мне было легче видеть в вас зло… так скорее могла притупиться боль от потери. Элеонора права, я так ничего и не поняла тогда.

Тристан с трудом поднялся и осторожно прошелся по комнате.

— Вам больно! — Чувство вины вновь охватило ее.

— Меч Хьюго пронзил мне бок. Я думал, что умру, но Господь решил иначе. Благодарю его за то, что он дал мне сильное тело и крепкую броню.

Беспечность его была очень болезненна для Иден.

— А я даже ничего не знала.

— Сейчас рана почти зажила. Вам остается лишь извинить мне некоторую стесненность в движениях.

Он улыбнулся, чтобы как-то смягчить ее боль.

— Неужели Хьюго и вправду мертв? — спросила она, ошеломленная свалившимся на нее известием. — Я с трудом верю в это. Мне все еще кажется, что он должен вломиться в этот зал. — Она смущенно рассмеялась. — Я подумала… когда вы въезжали в ворота… что это Хьюго. Разве не странно? Он обещал, что придет за мной, а Ричард сказал, что я должна буду с ним обвенчаться…

— Даже Ричард не сможет поднять его теперь из могилы, — мрачно промолвил Тристан.

— Как обстоят у вас дела с королем?

Перестав расхаживать, он уселся на край стола.

— Неважно, — сознался он. — Король не выносит моего общества с тех пор, как я стал встречаться с Конрадом. И тем паче после смерти де Малфорса… что ж, Ричард был огорчен потерей своего собутыльника. Он называет меня предателем, хотя и не стремится расправиться со мной. Не думаю, однако, что он решится на это. В английском лагере многие стали думать так же, как я. — Он покосился на нее, отметив, что она слушает гораздо спокойнее, чем раньше. — Быстрое заключение мира может быть единственно достойным завершением Крестового похода, — продолжал он. — Ричард опять не сумел взять Иерусалим. Теперь город отойдет к Саладину. — Он вздохнул с глубоким сожалением. — Этот поход оказался неудачным. Потеряно так много жизней, разбито так много судеб и иллюзий. Кто из нас вернулся домой с тем, что стремился обрести?

Он увидел, как она склонила голову, и инстинктивно протянул к ней руку. Она не подняла глаз, и он продолжал:

— Великие предводители — Ричард, Филипп, Конрад — оказались несостоятельными. Ричард, все еще крутящийся вокруг Иерусалима, словно изголодавшийся пес, до сих пор верит, что может вернуть себе былую славу. Быть может, ему это удастся… ибо нет более непредсказуемого человека. — Вновь скупая улыбка осветила сгустившуюся мрачную атмосферу. — Когда наступает конец, счастлив тот, кто получает добычу: новобранец, который ограбит убитого рами, пехотинец, который выполняет приказы и молится, когда не забывает.

— А вы, — быстро спросила она, — вернетесь за море? И закончите Крестовый поход рядом с Ричардом?

Она не осмеливалась спросить себя, почему он здесь.

На этот раз улыбка его была печальной.