Ее крестовый поход - [163]

Любезно повернувшись к своей спутнице, она живо поддержала начатый разговор.

Когда сине-красная галера отплыла из Яффы, два человека с мечами в руках стояли друг перед другом на горячих песках Аскалона. То были сэр Хьюго де Малфорс и Тристан де Жарнак.

Де Жарнак почти неделю терпеливо ожидал в лагере Ричарда, пока сэр Хьюго сопровождал короля в разведывательной вылазке под Бейт-Нуба. Прошел слух, что Саладин намеревается двинуться на Иерусалим и собирает войска в этом районе. Вчера король возвратился, и этим утром сэр Хьюго был уже достаточно отдохнувшим, чтобы принять вызов Тристана. Однако, если бы Ричард узнал об этом, он запретил бы поединок. Чтобы избежать этого, пришлось принять необходимые меры предосторожности.

Они встретились в пустыне, примерно в двух милях от города. При встрече они обменялись всего несколькими словами. Разговоры были оставлены четырем сопровождавшим их оруженосцам. Каждый из них хорошо понимал, что в живых останется только один. И у каждого были свои причины полагать, что это будет именно он.

Их схватка началась al'outrance[19]. Мечи были длиной в ярд, дамасской стали, причем у сэра Хьюго шире и тяжелее, чем у Тристана. Вдоль его лезвия было выгравировано имя барона, а золотая рукоятка оканчивалась изображением кабаньих голов Стакеси. На узком клинке Тристана было начертано лишь имя Христа, а отделанная серебром рукоять представляла собой простой эбеновый крест. Ни у кого из них не было щита, но оба были в шлемах и с кинжалами на поясе. Их разделяло примерно двадцать футов, когда оруженосец сэра Хьюго дал сигнал начинать.

Без суеты они двинулись навстречу друг другу, лица обоих были спокойны. Не дойдя шести-семи футов, они принялись кружить, зорко, точно ястребы, ловя малейшее движение противника. Каждый держал свой меч перед собой на уровне живота.

Внезапно Тристан прыгнул вперед, разорвав дистанцию, и нанес удар справа. Несмотря на свой вес, Хьюго быстро отставил назад правую ногу и повернулся на левой, отразив клинок резким взмахом сверху вниз. Попав по кончику меча, он чуть не вышиб его из рук Тристана. Тот, однако, сумел сохранить равновесие и, прежде чем барон вновь успел закрыться мечом, сделал выпад под его левую руку. Острие меча пробило плетеную кольчугу, брызнула кровь. Хьюго зашатался и отступил, однако удержался на ногах. Но едва Тристан бросился вперед, желая закрепить свой успех, Хьюго издал жуткий звериный рев, и его оружие прочертило дугу от неба до самой земли, сбивая противника с ног. Когда Тристан попытался подняться, на грудь ему, словно могильный камень, встала тяжелая нога барона. Он увидел, что Хьюго ухмыляется.

— Покойся в мире, монах, — произнес де Малфорс, занося свой меч и затем вонзая его в поверженного врага.

Мир завертелся, погружаясь во тьму, и в центре этого стремительного водоворота была сплошная боль.

Хьюго удовлетворенно взглянул вниз и тщательно вытер лезвие. Убрав клинок в ножны, он опустился на одно колено рядом со своим побежденным врагом.

— Не сомневайтесь, шевалье, я буду хорошо заботиться о ней, — медленно и отчетливо проговорил он. Пусть эти слова будут последними, которые тот услышит в своей жизни.

Тристан едва расслышал их, так сосредоточены были все его силы на последнем стремлении к движению, к попытке напрячь мускулы руки, чтобы дотянуться до кинжала на поясе. Нельзя было умирать теперь же, ему нужно было добраться до кинжала во что бы то ни стало.

Он почувствовал на лице теплое нездоровое дыхание Хьюго. Сейчас пришло время. Он открыл глаза. Сэр Хьюго торжествующе осклабился. Тристан встретил его взгляд, глазами изображая ненависть, унижение и поражение, в то время как рука его медленно, но неуклонно продвигалась к цели.

— Хорошо заботиться… и хорошо любить, не так, как любят монахи, — прорычал Хьюго, по-прежнему скалясь как пес.

И тогда Тристан последним, нечеловеческим усилием метнулся к нему, целясь кинжалом в широкое мускулистое горло…

Ему показалось, что плоть раздалась, впуская лезвие… и потом все исчезло… он ощутил, что падает куда-то… и продолжал… падать.

Хьюго смотрел не неподвижное тело, прижав руку к клокочущему горлу. В глазах его светилось торжество.

Позже Ричард Плантагенет с грустью оглядел принесенный ему труп.

Он вздохнул, и на лице его отразилась глубокая усталость.

— Он был храбрым рыцарем и хорошим товарищем… каковы бы ни были его прегрешения, — сказал он и заплакал. — Мне некем его заменить.

Глава 18 ХОУКХЕСТ

Леди Хоукхест сидела перед своим пустым очагом. Огонь не горел, ибо стояла середина июня. Капеллан и. бейлиф только что вышли из-за стола после совместного ужина. Разговор за трапезой шел, как обычно, о Святой Земле. Они говорили о закованных в доспехи рыцарях и дамах, закутанных в покрывала, о доблести христиан и о жестокости сарацин… и если Иден иногда замечала, что последние во многом не уступают первым, ни один рослый сакс не перечил ей в этом.

Они уже больше не говорили о Стефане. Эти двое, как и прежде, сделались ее компаньонами по вечерним застольям. Они пили вино и предавались воспоминаниям, играли в триктрак и в шашки, если у нее было подходящее настроение, спорили с одинаковым задором о религии, философии и забое свиней, прогуливались вместе по зеленым холмам за стенами поместья.