Эдуард Стрельцов. Трагедия великого футболиста - [6]

Кругом виноваты — такую вину надо, как на фронте, кровью смывать. Но тут не кровь наша требовалась, а забитые голы. У меня ко всему травма — как я могу гарантировать, что забью? Если же не забью в этой ситуации — кому такой форвард нужен?

Олег Маркович Белаковский опять выручил — стянул ногу эластичным бинтом.

Свой гол, положенный штрафнику, я забил. И второй мяч тоже с моей подачи забили.

Тренер сборной Качалин сказал после матча: «Я не видел никогда, чтобы ты так с двумя здоровыми ногами играл, как сегодня с одной…»

Иногда и такие приятные слова услышишь.

История эта с поездом, с опозданием, с погоней даром, конечно, не прошла.

Все ошибки теперь, все промахи расценивались только так: занесся.

В применении ко мне, кажется, первому и придумали: «звездная болезнь».

Вино… Хотелось бы обойти этот вопрос — не обернется он здесь приятным для меня разговором.

О вине вина перед футболом кто же лучше скажет, если не мы? Кто — мы? Ну, я в данном случае — устраивает? Выскажу свои личные соображения, ни на что не претендуя.

Не секрет — и я не безгрешен.

Но рискну утверждать, что во всем, с вином связанным, я перед самим собой бывал виноват в большей степени, чем перед футболом, перед товарищами, с которыми вместе играл.

Никогда футболу я ради вина не изменял.

Один-единственный раз по-настоящему я оказался виноват перед футболом из-за вина — тогда в Тарасовке, весной пятьдесят восьмого года. И как был за это наказан!

Не обо всем, что случалось с ним под влиянием, скажем мягко, винных паров, вспоминает в этих строках Эдуард. Были, были и другие случаи. За них журили, о них писали, с ними мирились. Но где-то, по большому счету, их не простили и их учли (и зачли), когда случилось это роковое — в поселке Правда, весной пятьдесят восьмого года… Когда случилось то, что повернуло на сто восемьдесят градусов жизнь и спорт, многое сломало, многого лишило.

«Посадить, и надолго!»

Двадцать четвертого мая 1958 года на московском стадионе «Динамо» состоялся товарищеский контрольный матч по футболу первой сборной СССР с польской клубной командой. Победили наши. В матче в составе сборной Союза играли Э. Стрельцов, Б. Татушин — в нападении, М. Огоньков — в защите.

После матча был ужин в гостинице «Ленинградская». Естественно, среди приглашенных были и футболисты, за исключением Стрельцова, он уехал домой вместе с руководством «Торпедо».

На следующий день, в воскресенье, у футболистов — членов сборной СССР — выходной, но всем надо было приехать для примерки костюмов, сшитых им для парада на предстоящем чемпионате мира в Швеции. Собрались они в ателье в 10 часов утра в Школьном переулке, недалеко от проспекта Мира, и сотрудники ателье, охотно прервавшие свой воскресный отдых ради очередного общения с живыми легендами отечественного футбола, поочередно одевали их, подгоняя пиджаки и брюки.

Стрельцов вспоминал потом, что приехал из дома на такси, свою «Победу» он отдал в ремонт. Здесь встретился с Михаилом Огоньковым, который был на своем «Москвиче». Они дружили, хотя играли за разные команды: Огоньков за «Спартак», а Стрельцов — за «Торпедо», руководство которого не поощряло этой дружбы, мол, спутался с Огоньковым. Болтали о том, что «Спартак» переманивает Стрельцова к себе, а тот хочет согласиться на это из-за своего друга Огонькова.

После ателье они поехали к Борису Татушину, который ждал их в машине на улице Горького. В татушинском «Москвиче», кроме хозяина, сидели его друг детства, летчик Эдуард Караханов, приехавший в отпуск с Дальнего Востока, и две смазливые девушки, Инна Е. и Ирина П. Они, как оказалось, жили в подмосковном городе Пушкино, недалеко от дачи родителей Караханова в поселке Правда…

Туда, на водохранилище в Тишково, они и направились.

На заманчивое предложение провести выходной день на лоне природы Огоньков, улыбнувшись, заметил: «Девушки будут, тогда поедем. А без девушек там делать нечего».

Стрельцов молча согласился со своим более опытным другом — он старше почти на три года, ему виднее. Далее из воспоминаний следует, что именно с этого момента события начали разворачиваться по зловещему, трагическому для Стрельцова, для нашего футбола сценарию. Как было бы здорово, не встреться он с друзьями, махни рукой на их планы, укати он не за город, а на свою Автозаводскую, корпус «г», в квартиру пятьдесят пять!

Но Эдик поехал не домой. Мог ли он знать, что порог родного жилища переступить ему суждено будет лишь через пять лет?

Поехали за девушками. До сих пор можно слышать от болельщиков, что «потерпевшей была дочь французского посла, а все это произошло на даче у министра обороны». К счастью, советская дипломатия от тех событий не пострадала, а министр обороны Р.Я. Малиновский свою дачу им не предоставлял, он вообще здесь ни при чем.

Одна из девушек, по имени Инна Е., сказала, что надо бы заехать в Пушкино и она пригласит своих двух подружек. За час добрались в Пушкино. Инна сбегала к подружкам — Марианне Л. и Тамаре Т., которые в тот день сажали картошку с родителями в огородах, и сообщила им, что на двух «Москвичах» приехали футболисты из сборной СССР, все красиво одеты и приглашают купаться на водохранилище. Разве здесь удержишь кого-то! Быстро надеты праздничные сарафаны, и компания в количестве уже восьми человек двинулась дальше.