Эдуард Лимонов - [7]

Подобно «Богу из машины», на грудах руды марганца возник артистичный, вальяжный, с проседью, в дорогой обуви, грозный и справедливый секретарь Харьковского обкома партии. Он метал гром и молнии в директора завода, парторгов завода и цеха. Всем рабочим лично выдал расчетные листы со старой неурезанной зарплатой, но потом в течение полугода литейщикам планомерно урезали зарплату. И в итоге оставили их с теми же малокровными суммами, из-за которых началась забастовка.

Картинный секретарь больше не появился. Некогда было. Он строил коммунизм. Светлое будущее, в котором, как вспоминает заговорщик 1957 года «примкнувший Шепилов», по фантазиям Никиты Хрущева всем хватит блинов с маслом и со сметаной. А может, элементарно взбирался по ступеням карьерной лестницы. Когда писатель постоянно в своих трудах, посвященных уничтожению СССР, осуждает Горбачева (сравнивая его с секретарем обкома на марганцевых грудах) и Яковлева как слепцов, которые на ощупь и наобум принялись перестраивать великую державу и ее политический строй, он находит в этом лишь частичное объяснение случившемуся. Инстинкт властесохранения подсказал им и их касте, что бороться с экономической несостоятельностью советской системы опасно.

Лучший способ выжить и процветать – лично ускорить приближение финала и раньше других воспользоваться плодами хаоса. Раскромсать СССР на куски в дебрях Пущи, усесться, как выразился бы Лев Троцкий, «тяжелым задом бюрократии» кто на Россию, кто на Украину, кто на Казахстан или Узбекистан и выкидывать самодурские, по Ноздреву, шутки. Например, ваучеры.

Рассказ Лимонова о забастовке литейщиков «Речь «большой глотки» в пролетарской кепочке» – не антисоветский. Это рассказ о демагогах, о служивой и творческой интеллигенции, которая тщательно обдумывает свои жизненные поступки, дабы всегда и при всех властях хватало «детишкам на молочишко». О тех, кого в публицистике конца восьмидесятых писатель назовет «буржуазией знаний».

– Я знаю, что мы проголосуем за них, а они нас вертанут. То есть чего-нибудь не дадут или того хуже – заберут у нас то, что у нас было… – брезгливо-скептически насмехается Лимонов в восьмидесятые над предвыборными лозунгами во Франции.

Третья причина перелома в жизни Эдуарда Лимонова в 1964 году заключалась в знакомстве с мошенником всесоюзного масштаба Мишкой Кописсаровым. Мишка в бегах, во всесоюзном розыске. Только что сбежал в Харьков из Донецка.

Прекрасен приезд в сонный город авантюриста!.

Ох и натворит он по чужому паспорту

Ох и наберет кредитов

наобольщает чужих жен!

При этом во все пребывание будет прекрасная погода

и облака как на итальянских картинах

в ресторанах икра и балык

И уедет он как по скользкому синему морю.

Мишка Кописсаров предложил труженику горячего цеха Эдику Лимонову идти к нему в подручные, подельники. Замаячили путешествия и деньги. Эд увидел мираж неизведанных ощущений. Жизнь, где не надо надрываться и считать дни до пошива очередного костюма. Тогда он уже заработал на шесть костюмов и три пальто. Старший опытный товарищ с криминальным талантом дал наказ получить на заводе расчет по всей форме и ждать вызова в Одессу. На большие дела – аферы.

Провидение смилостивилось над молодым авантюристом. Несостоявшийся наставник устроился в Одессе, как ему казалось, в самое надежное и комфортное для укрытия место – санаторий КГБ. Но его повстречала на Дерибасовской старая подруга и за какие-то свои обиды выдала угрозыску. Нарушитель социалистической законности Мишка Кописсаров загремел на девять лет строгого режима. Ни на следствии, ни в суде он даже словом не обмолвился, что недавно укрывался, гастролировал в Харькове. Не рассказал Мишка и о том, кто помог ему «организовать» два настоящих паспорта на чужие фамилии.

Была и четвертая причина. Журнал «Всесвіт». Рабочий Чурилов и Франц Кафка.

Рабочий Борис Иванович Чурилов как никто другой в свое время повлиял на Лимонова. Без Бориса Чурилова Лимонов навсегда остался бы хулиганом Салтовского поселка. Такого рабочего как Чурилов во всем мире не сыскать. В 1964 году, на третьей смене, он и Лимонов впервые читали Кафку на украинском языке в журнале «Всесвит». А вокруг гудел литейный цех.

С той осени шестьдесят четвертого знакомством в Харькове в магазине «Поэзия» с продавщицей Анной Рубинштейн начинается, как у всех великих мужчин, борьба с женщиной. Писатель признается много десятилетий спустя:

– Мои книги – о глобальной космической неудаче любви к женщине вообще, о ее обреченности. О том, что с женщиной нельзя поладить.

Он терпеть не может слово «секс». Словечко, как попса какая-то. Для эстрады, причесанного, расчесанного обывателя:

– Нет, это страшные, в общем, вещи в жизни человека. И многие люди гибли на этом пути.

После более или менее обыкновенных девочек с окраины с их обычными интересами Лимонов в свой двадцать один год встретил Анну, женщину с пронзительно дикими глазами. Молодой парень с более чем скромным интеллектуальным багажом ревнует ее к окружению, поэтам и художникам, не зная книг и холстов, о которых они рассуждают при свечах. И стремится догнать их знаниями. Наверное, с тех пор формируется его характер человека читающего, книгонавта. Адам Смит и Карл Маркс, Де Сад и Константин Леонтьев, Мисима и Селин, Оскар Уайльд и Дмитрий Корчинский. Сотни, тысячи авторов.