Эдуард Дженнер. Его жизнь и научная деятельность - [6]

Из всего сказанного легко можно понять, сколько горя, слез и страданий вносила эта болезнь в человеческую жизнь и какой ущерб наносила государству и отдельным лицам. По приблизительному исчислению, прежде чем Дженнер указал на способ предохранять себя от этой тягостной болезни, ежегодно от нее умирало в Азии около миллиона людей, а в Европе – около полумиллиона.

Де Кондамин высчитал, что в одной Франции в начале XVIII столетия десятая часть от общей смертности приходилась на оспу. В конце XVIII столетия оспа так часто поражала людей, что считалось, будто ни один человек не может обойтись без этого страдания, подобно тому как ныне считается чуть не обязательным всякому переболеть корью. Гильдебрандт в 1787 году так выразил это мнение: «Если данный субъект умер, не болея ни разу оспой, то надо полагать, что у него была оспа в утробе матери». Мы уже говорили, что Восток познакомил нас не только с оспой, но и с предохранительными прививками (инокуляцией), якобы гарантирующими от заражения. Старые женщины Востока явились, в сущности, первыми оспопрививательницами. Оберегая свой дорогой и непрочный товар, предназначаемый для гаремных утех, они с седой древности измыслили способ сохранения женской красоты путем прививки малолетним девочкам, предназначенным для гаремной жизни, оспенного гноя. Гной этот обыкновенно прививался в нескольких местах тела посредством уколов – вблизи пупка, на правой ладони и на левой подошве. Обыкновенно подобная прививка влекла за собой развитие натуральной оспы, но в несколько ослабленной форме, причем нужно сознаться, что женщины Востока умели умерять силу болезни и задерживать ее на определенных частях тела. Для этой цели они завертывали ноги привитых девочек в козлиные теплые шкурки, причем оспенные прыщи появлялись преимущественно на ногах и щадили лицо. Тот же способ издавна практиковался маврами, арабами и сенегальскими неграми, а также в Швеции, Дании и среди инородцев Урала и Сибири. В 1713 году аналогичный метод был обнародован греческим врачом Тимони («греческий метод»). Метод этот состоял в уколах в подбородок, лоб и обе щеки иголкой, смоченной оспенным гноем. Говорят, что одна фессалианка, занимавшаяся подобной инокуляцией, имела не более 10 % смертности среди привитых. Шведский король Карл XII в Бендерах, в 1714 году, также узнал об этом способе, заинтересовался им и составил о нем записку, посланную в Стокгольм. Впрочем, и здесь дело не обошлось без женщины, которая познакомила с инокуляцией все цивилизованные страны. В 1717 году жена английского посла в Константинополе леди Вортлей-Монтэгю не только подвергла прививке своего шестилетнего сына, но сделала прививку и самой себе. У обоих получилась весьма легкая форма натуральной оспы, и оба они выздоровели. Весть об этой смелой прививке распространилась при лондонском дворе и произвела там сильнейшую сенсацию, тем более, что в Лондоне в то время производила ужасное опустошение яростная эпидемия оспы. Из Константинополя была выслана в Лондон прививная материя, и ею решено было сделать прививку всему королевскому семейству, но предварительно пробные опыты производились над несколькими преступниками, приговоренными судом уже к смертной казни. У всех у них прививная оспа (variola inoculata) протекла в легкой форме, все они выздоровели, и король всех их помиловал. Затем пробы, и такие же удачные, произведены были над детьми разных церковных приютов, и в заключение в 1721 году сделаны уже были прививки детям Георга I и всему его семейству, причем у всех у них прививная оспа протекла в весьма легкой форме. Несмотря на противодействие врачей, и особенно духовенства, проклинавшего в церквях этот способ как оскверняющий душу, прививка оспы быстро распространилась в Англии, перешла оттуда в Германию и во Францию.[2]

Во Франции борьба с духовенством отличалась особым упорством, так что в дело вмешался Вольтер, который имел случай познакомиться с прививанием оспы в Англии и убедился в полезности этой меры. Действительно, эти прививки до некоторой степени отвечали общим ожиданиям в том отношении, что у привитых болезнь нередко протекала заметно слабее, чем у людей, самостоятельно заболевших натуральной оспой. Но зато часто наблюдалось и обратное явление: привитые хворали особенно тяжелой формой оспы и сами, в свою очередь, становились очагами и распространителями заразы, которая вызывала самые злокачественные эпидемии натуральной оспы. Благодаря этому доверие к способу стало падать и в самой Англии: в течение первых двадцати лет после прививок решились подвергнуть себя таковым лишь 2 тыс. лиц.

Лишь 20 лет спустя, когда вспыхнула новая сильная эпидемия оспы в Лондоне, в защиту прививки выступили врачи, причем епископ Исаак Мадокс рекомендовал ее в сочинениях и проповедях и устроил первый институт для прививок под председательством известного герцога Мальбрука. Когда в защиту прививки выступили выдающиеся врачи и ученые, доказавшие статистически пользу прививки, то прививание вновь стало распространяться по свету, хотя Гезер и утверждает, что более всяких рекомендаций признанию необходимости прививки способствовало то обстоятельство, что Людовик XV умер от натуральной оспы. Вскоре после этого прививки стали практиковать и в Италии, несмотря на то, что народ сильно противился этой мере, будучи настроен фанатическим духовенством. Тем не менее, к этому периоду относится основание во Флоренции оспопрививательного заведения. Подобные же институты возникли в Швеции и Дании и давали недурной результат; так, на 8 тыс. прививок в этих странах не было ни одного несчастного случая.