Единый поток жизни - [62]

В Советском Союзе борьба против религии и борьба против духовной самостоятельности семьи составляет одну общую линию наступления против свободы человеческой личности со стороны коммунистического или стремящегося осуществить коммунизм государства. Но религия, хотя и подавлена, однако не уничтожена. Не уничтожена в конец, хотя все делается, чтобы духовно обесплодить ее, и семью. И обе эти величины в глубине, по существу, поддерживают друг друга. Покуда есть религиозная жизнь в Советской России, веяние ее будет проникать и в недра семьи, как и борьба против религии со всей силой перенесены там в недра семьи одновременно со страшным натиском извне. Думается, что от окончательного исхода этой борьбы зависит и судьба русского народа.

5

Возвращаюсь к прошлому до-советской русской семьи. Она была, как мы видели, местом усиленного духовного и культурного роста, оплодотворения, духовных и культурных встреч. Огромное значение для всей русской культуры, особенно в течение 19-го и в начале 20-го века, имела такая встреча между культурной и духовной жизнью "Востока" и "Запада" (понимая под Востоком русские национальные предпосылки и воздействия Православной Восточной Церкви). Русская культурная семья была изначальным и особенно важным местом этой встречи. Перед нами необозримое поле фактов, переплетающихся влияний, ярко выступающих наружу, или тончайших и глубочайших, менее бросающихся в глаза, но может быть, тем более важных воздействий и творческого ответа на них, фактов творческого синтеза, художественного, умственного, духовного, которые и образуют культуру. И это, повторяю, замечается уже на лоне семьи. Чудные, огромные библиотеки прежних поколений - в столицах, губернских городах и усадьбах, особенно богатые в области гуманистической литературы — современной и старой, истории, истории искусства, биографии, государствоведения, философии и -что также очень интересно — религии. Эти старые, нередко обильно пополнявшиеся, библиотеки были многоязычны. Я помню несколько таких замечательных библиотек, принадлежавших часто семьям, обладавшим скорее скромными средствами. Французская классическая литература 17-го и 18-го века, большей частью в изданиях того времени, в кожанных переплетах с золотым обрезом: Расин, Корнель, Мольер, философы моралисты, религиозные писатели — Паскаль, Фенелон, Массиньон, Боссюэ, Бурдалу, Ларошфуко, мемуаристы — duc de St. Simon, duc de Sully (министр Генриха IV - издание начала 17-го века), duc de Lauzun, герцогиня д'Абрантес(жена Наполеоновского маршала) в 14 томиках, и т. д., и т. д.; труды Монтескье, Токвиля, La Cité Antique Фюстеля де-Куланж, "История консульства и империи" Тьера, Ламартин, Augustin и Amédée Thierry, Ampére, Histoire Romaine a Rome и ряд других позднейших историков. Английский мир бывал представлен не менее ярко. Помню старинную библиотеку графов Чернышевых в имении моей тети Надежды Григорьевны Малиновской, рожд. кн. Долгорукой (ее мать была рожденная граф. Чернышева) в имении Подоляны в южной части Орловской губернии (на границе с Курской). Старинные ореховые шкапчики в библиотечной комнате с зелеными тенями кленовых листьев, скользившими по полу. Эти шкапчики были полны сокровищами: первые издания английских писателей начала 19-го века. Были здесь отдельные томики первого издания Байроновского Child Harold, выходившего отдельными песнями, начиная с 1816 года, со старинными виньетками в классическом стиле: урны, разбитыя колоны, обвитыя плющом, жертвенник с пылающим огнем, венки, лиры. Были в этой библиотеке и Lollah Book Томаса Мура (индийская повесть в стихах) и, конечно, старые издания Вальтер Скота с гравюрами, английские историки (Гиббоне, Маколей), экономисты, романисты, романтические поэты, Шекспир — также в старинных изданиях - которые читались с увлечением владельцами этих библиотек. Помню, ранней весной я 16-летним мальчиком уходил с томиком поэм Томаса Мура читать под огромным старым дубом над обрывом. А в той библиотеке, которая особенно предносится моему внутреннему взору с самого начала этого описания библиотечных сокровищ средне-русских усадеб и московских особняков - в библиотеке сельца Красного Новосильского уезда Тульской губернии (на границе Орловской), которая была составлена Давыдово-Долгоруковской семьей в середине 19-го века, был, кроме того, особенно ценный и любопытный отдел первоизданий классических произведений немецкой литературы второй половины 18-го века — отдельные произведения Гете и Шиллера, "Оберон" Виланда, Гердер, а также романтики начала 19-го века - так, напр., Тик Вакенродер. Помню оригинальное, несколько доморощенное впечатление, которое производили эти уютные и скромные немецкие томики, переплетенные в крепкий картон с аккуратно наклееной ярко-цветной бумагой — темно-синей, светлосиней, пунцовой, зеленой, оранжевой; а поверх этого яркого фона были наклеены еще и мелко вырезанные бумажные звезды на подобие тонких кружев — все это, очевидно, было сделано в мастерских немецкого издательства, напр., у знаменитого Котта и других, несравнимо в своей доморощенной простоте с изяществом французских переплетов из сафьяновой кожи 17-го и 18-го веков, но полно очарования. И русские старые книги были там: первые издания стихотворений Жуковского "Для немногих" 1818 года на толстой синеватой бумаге, первое издание стихотворений Козлова и др., тоже с венками и урнами и пылающими алтарями. Там же была коллекция журналов - все года "Русского Архива", "Русской Старины", "Исторического Вестника", "Русского Вестника", "Артиста", комплект Revues des Deux Mondes с 1848 года по первые годы Первой Великой войны, и т. д. И в том же доме той же усадьбы была, наряду с этой библиотекой, основанной родителями мое бабушки, преимущественно историческо-мемуарной и литературной (классики на 5 языках, а также беллетристика) и другая, мистико-богословская и философская библиотека моего деда, Василия Сергеевича Арсеньева (см. ниже стр. 214). Сходных — или несколько отличных - библиотек было в России очень много.