Единственный выживший - [16]

На расстоянии пятидесяти-шестидесяти ярдов от его «хонды» белый фургон резко затормозил. Визжащие покрышки прочертили по дорожке черные дымящиеся полосы, обе передние дверцы разом распахнулись, и из фургона выскочили уже знакомые Джо копы в ярких гавайских рубашках. Не тратя времени даром, оба побежали за женщиной.

От удивления Джо встал как вкопанный. На пути от Санта-Моники его никто не преследовал. Во всяком случае, никаких белых фургонов он не видел. В этом он был совершенно уверен.

Значит, копы знали, что он поедет на кладбище.

И поскольку никто из них не проявил к нему никакого интереса, следовательно, они следили за ним на пляже только потому, что надеялись, что он так или иначе выведет их к женщине, за которой они и гнались теперь с ретивостью гончих.

Его скромная персона полицию не интересовала. Женщина – вот за кем они охотились.

Черт побери! Они, должно быть, следили и за его квартирой тоже и сопровождали его до самого пляжа!

Из этого следовало, что наблюдение за ним было установлено несколько дней – или даже недель – назад, а он этого даже не заметил. Впрочем, отчаяние владело Джо настолько полно, что он жил как во сне и не обращал почти никакого внимания на окружающее. Немудрено, что он не заметил соглядатаев.

«Кто эта женщина? – подумал он. – Почему она фотографировала могилы? Почему полиция преследует ее?»

Женщина бежала уже почти по самому гребню холма, среди стволов каменных сосен, росших по краю участка. Сосны отбрасывали на траву густую тень, которую почти не рассеивали редкие пятна солнечного света, и если бы не яркая желтая блузка, то темнокожая женщина почти сливалась бы с этим мягким полумраком.

Джо сразу заметил, что ее бег был целенаправленным; можно было подумать, что женщина хорошо знает местность и теперь стремится к какому-то хорошо ей известному пункту. Почему-то ему казалось, что за холмом нет никакой машины, а это значило, что странная незнакомка, скорее всего, пришла сюда пешком.

Теперь он видел, что женщина, с самого начала имевшая хорошую фору, вот-вот скроется в зарослях на гребне, и перед копами из фургона стояла нелегкая задача, если они не хотели упустить свою добычу. Высокий полицейский в зеленой рубашке был, похоже, в гораздо лучшей форме, чем его напарник, а может быть, просто его шаг был значительно шире шага женщины – как бы там ни было, он понемногу нагонял беглянку. Маленький полицейский сильно отстал, но тоже не сдавался. Джо видел, как он споткнулся сначала об одну, потом о другую гранитную плиту, но, чудом удержавшись на ногах, снова помчался вверх по склону, словно шакал, который, следуя за охотящимся тигром, прилагает отчаянные усилия, чтобы не опоздать и быть на месте, когда жертва будет схвачена и опрокинута на землю.

Джо знал, что за этим причесанным и приглаженным кладбищенским холмом лежат другие, еще не освоенные и не окультуренные, пребывающие в почти первобытном, диком состоянии. Их песчаная почва с вкрапленными в нее мощными глинистыми пластами густо поросла горькой полынью, мескитом, травой-вонючкой, толокнянкой и карликовым дубом, чьи скрюченные перепутанные ветви стелились почти по самой земле. Сухие овраги и промоины, изрезавшие склоны холмов, тянулись на сотни ярдов и вели на расположенную почти в самом центре городской зоны территорию Гриффитской обсерватории, примыкавшую к лос-анджелесскому зоопарку и представлявшую собой поросший чахлым кустарником обширный участок земли, где во множестве водились гремучие змеи.

Если женщина успеет добежать до холмов прежде, чем ее настигнут, то, петляя между кустарниками и скрываясь в узких глубоких овражках, она сумеет оторваться от преследователей и спастись.

Джо повернулся и зашагал к белому фордовскому фургону. Машина казалась покинутой, но он был уверен, что, осмотрев ее, сумеет кое-что узнать.

Почему-то Джо хотелось, чтобы женщина спаслась, хотя он не мог бы толком объяснить, почему его симпатии вдруг оказались на ее стороне. Насколько он понимал, эта женщина, скорее всего, была опасной преступницей, однако она не была похожа ни на грабителя, ни на мошенницу, да и ее манера говорить располагала к доверию. Джо даже пришлось напомнить себе, что он живет не где-нибудь, а в Лос-Анджелесе, где аккуратные, благополучные подростки из хороших семей расстреливают своих родственников из дробовиков, а оказавшись на скамье подсудимых, льют крокодиловы слезы и умоляют судей проявить милосердие и сжалиться над круглым сиротой. Никто никогда не был на самом деле тем, кем казался, никому нельзя было верить на слово.

И все же… Мягкость ее пальцев, прикоснувшихся к его щеке, словно ласковый ветерок, печаль в глазах и сочувствие в голосе производили впечатление неподдельной искренности. Незнакомка казалась Джо способной к сопереживанию вне зависимости от того, были у нее трения с законом или нет. Он просто не мог желать ей зла.

Громкий хлопок, резкий и неожиданный, эхом разнесся над кладбищем, разорвав сонную тишину и оставив в ней пульсирующую рану. За первым хлопком тут же последовал второй.

Джо обернулся. Женщина была уже на гребне холма; ее силуэт четко выделялся на фоне неба в проеме между двумя ощетинившимися соснами. Синие джинсы, развевающаяся на бегу желтая блузка, длинный летящий шаг. Согнутые в локтях обнаженные коричневые руки прижаты к бокам и ритмично движутся в такт ровному дыханию.