Единственный воин Королевы - [13]

– Я не желаю даже слышать тебя – но всё же я выполнила приказ короля и возглавила отряд стражников, проводивший тебя до границы. Как раньше любила, так теперь презираю. Она прошлась по поляне, бездумно сминая пушистые метёлки любопытной луговой травы.

– И всё же – что-то в моей душе ещё плачет о былом. Только поэтому я не разрешила себе убить тебя. И только поэтому я сейчас не произношу над тобой самые мучительные и болезненные заклинания смерти. Вот, возьми. С этими словами одетая в походную одежду принцесса, больше похожая на смазливого пажа, отстегнула от пояса туго набитый кошелёк. А длинный холщовый свёрток, что она принесла с собой, оказался лёгким двуручным мечом в простых ножнах.

– В память о том прекрасном, что между нами когда-то было, я разорилась на самый лучший клинок… а теперь уходи. И прощай. Юная волшебница отвернулась, и медленно пошла к виднеющимся у пограничного, в бело-синюю полоску, столба солдатам. Втайне она надеялась, что удар в спину прервёт её муки и избавит от необходимости плакать. Но – она дошла к сопровождающим целой и невредимой, хотя и вся в слезах. А обернувшись, не обнаружила на опушке леса никого – лишь деревья пели ветру свою тихую шелестящую песнь.

Судя по светлой каёмке вдоль обеих режущих кромок лезвия, почти полностью покрывающей остриё на длину ладони, в мече была изрядная доля гномьего сплава – из старых, ещё прадедовских запасов. А клеймо оружейника – скрещённые молот и сосновая ветвь – свидетельствовали о том, что клинок был сделан в горном графстве Гэйнор, славящемся далеко за пределами королевства своими оружейниками.

– Вот уж не думал, что Фиона так хорошо разбирается в оружии, – пробормотал Гуго, прикидывая – а ведь и впрямь, лучшего двуручника трудно найти в известных пределах мира. Всю дорогу от столицы до этого забытого богами и людьми пограничного леса он находился в каком-то немом бредовом оцепенении. Временами его бросало то в жар, то в холод, а из тёмных углов кареты к его скованным конечностям тянулись какие-то призрачные когтистые лапы. То ли опоили чем, то ли Фиона заклинанием расстаралась – но теперь, вновь ощутив себя свободным, молодой принц… нет – бастард – с усилием отгонял от себя уныние, занявшись своими пожитками. Как он ни искал в своей памяти, тот последний день терялся в тёмном и душном провале. Попробовав зайти с другой стороны, Гуго не обнаружил в себе и ненависти. Да, он завидовал старшему брату, и побаивался – не отца – короля за иные поступки. Но чтобы травить ядом, как крыс…

– Вот ты какова, сила Хаоса во мне. Будем знать… – вздохнул молодой человек, любовно проведя пальцами по клинку и спрятав его в ножны. Хоть какая память о ней… Затем он развязал кожаный кошель. Но обрадовали его не золотые монеты, обнаружившиеся там, а завёрнутое в лоскут мягкой кожи кольцо. На ободке белого золота соболь изящно перепрыгивал через искусно вставленный в металл чёрный бриллиант – это было девичье кольцо его матери. И похоже, что некий ювелир аккуратно поработал над ним, ибо Гуго обнаружил, что прощальный подарок матери прекрасно наделся на безымянный палец. Эх, матушка… В карманах ничего не обнаружилось, лишь свёрнутая тряпица, на которой несколькими штрихами туши было обозначено подобие карты. Одного взгляда на неё парню хватило, чтобы понять – это юго-восточный угол королевства… а вот и крупный город-порт – вольное баронство Ронд. В своё время Майкл неплохо натаскал своего подопечного в географии. Со своим кавалерийским полком он объездил всё королевство, а судя по кое-каким обмолвкам – рубал супостатов и в пограничье Хаоса. Вспомнив посиневшее, с вывалившимся языком лицо старого слуги, качающегося в петле, безутешную Тайси, застывшую у подножия виселицы, и двоих ребятишек, цепляющихся за её юбку и орущих благим матом, Гуго хрипло завыл, затряс головой, изгоняя из головы это видение. Мало-помалу оно ушло. Но пришло лицо матери. Матери – королевы Изольды, с которой ему так и не дали попрощаться и которую он лишь мельком увидел в своём бреду.

– Нет! – взлетел крик к равнодушным небесам, и лишь невероятным усилием воли Гуго удержал себя от того, чтобы броситься на меч.

Ближе к вечеру из леса на дорогу вышел молодой парень. Был он ловок, силён и ладно скроен. Весьма недурён собой, и он даже привлекал бы к себе взоры девиц, а то и их молодых мамаш, если бы не угрюмое выражение, частенько мелькающее в тёмно-серых глазах. Судя по повадкам, он вполне мог бы быть и пустившимся в странствия дворянским сынком. О том же свидетельствовала торчащая над плечом рукоять здоровенного по женским представлениям меча, да золотой ободок кольца на пальце. А судя по говору – родом он был из сине-белого королевства, да как бы не из самой середины. Примерно так сплетничали две кумушки в небольшом караване. Молодой парень, назвавшийся Майклом, просто подошёл к хозяину Велиму. Узнав, что повозки идут в Ронд, он кивнул. Сказал только, что с ним проблем не будет – а вот если наскочат лихие люди, то на его меч караванщик может смело рассчитывать. Велим сразу определил, что парень не из разбойников, вежливый – а так что ж, пускай едет. Всё ж как-то спокойнее… Впрочем, Майкл и впрямь оказался попутчиком необременительным. За остаток дня он проронил едва десяток слов. Ехал себе в задней телеге, а если молодая поросль вырубленного по обе стороны дороги леса подступала слишком уж близко, спрыгивал и шёл рядом пружинистым шагом, чутко посматривая в заросли. И даже самую тягомотную предутреннюю смену вызвался сторожить добровольно, когда на берегу речки они стали на ночь. Следующий день не принёс никаких хлопот, и хвала всемогущим богам. Ближе к полудню показались кривоватые стены Ронда. И уже там один из стражников, лениво досматривающих въезжающие повозки на предмет недозволенных товаров, сдуру поинтересовался – а есть ли у парня какой документ? Что на принятом в сей местности жаргоне означало – гони монету, а иначе тебя как подозрительного типа живо определят в кутузку. Майкл кивнул.