— Узнай все, что только можно, об Отто Визаре. Не люблю я загадок, — сказал епископ Хеба человеку, безвылазно дожидавшегося его в карете на протяжении нескольких часов.
Сидевший напротив толстяк согласно махнул головой и в свою очередь поинтересовался результатами визита.
— Все не так уж плохо, — поспешил сразу успокоить толстяка Олли епископ. — Вильшток несомненно уже успел увлечься Скулдой, чего и следовало ожидать. Но, я почти уверен, что он пока не догадывается о том, что она собой представляет. А значит, нет пока и оснований считать, что он сам является тем, кого мы ищем.
— Вы собираетесь дожидаться, пока все проясниться? Не будет ли тогда слишком поздно? — спросил Олли.
Бруно отрицательно покачал головой.
— Я собираюсь действовать. В любом случае мне хочется поскорее избавиться от Генриха и его банды, независимо от обстоятельств.
Смутная догадка появилась в голове епископа, и он пристально посмотрел на сидящего напротив него Олли.
— А почему бы вам самому все не выяснить, раз уж вы сумели найти ее?
— Если бы я был всесильным, на мне бы сейчас была бы точно такая же одежда, как на вас.
— Это было бы гнусное зрелище, — представив себе подобную картину, сказал священник.
— Ну почему же сразу гнусное? Смешное, возможно, но не гнусное же, — возразил толстяк и звонко захохотал, но тут же демонстративно осекся и придал своему лицу смиренное выражение.
Вернувшись в Хеб, епископ потратил остаток дня на написание письма королю Фердинанду. Он приложил максимум усилий, чтобы оно не осталось незамеченным молодым монархом и одновременно не выдало личной заинтересованности епископа в этом деле. Всего лишь вопрос веры, не более того, но и не менее…
— Надо же, как вовремя, — удивился Фердинанд, прочитав до конца письмо из Хеба и протягивая его старику Боргу. — Вильшток влип в очень неприятную историю. Я думаю, чужеземец знал, о чем говорит. Вот только как он мог это предвидеть.
— В этом нет ничего удивительного. Неприятности и Генрих — это практически одно и тоже, — ответил ему наставник и углубился в чтение.
Но молодой король на этот раз с ним не согласился. Только что Борг докладывал ему о появлении армии севского короля Альфреда в Поморье. Один город за другим без малейшего сопротивления открывал перед ним ворота, а население видело в нем долгожданное спасение от военных бедствий. А если ко всему этому добавить, что у Альфреда была по–настоящему боеспособная и дисциплинированная армия, готовая идти за ним хоть на край света, то не трудно понять удрученное состояние Фердинанда, который о подобном мог только мечтать. Хотя к славе полководца он по большому счету никогда и не стремился. В будущем Фердинанд видел себя в числе самых успешных и могущественных правителей, сумевших создать безотказный и незыблемый механизм государственной власти, который станет достойным напоминанием потомкам о великом короле. Сейчас его вера в собственное величие достигла критической черты, ниже которой начинается опустошенность и апатия. Ему нечего было противопоставить Альфреду. Пограничные отряды уже были уничтожены, а тех сил, которые у него еще оставались, могло не хватить даже для обороны его столицы. Ситуацию могли спасти деньги, но их не было и не предвиделось.
Мысли Фердинанда снова вернулись к письму епископа, и он почувствовал себя картежником, на руках у которого неожиданно оказался джокер. И теперь он усиленно размышлял над тем, как же с наибольшей выгодой ввести его в игру. В том, что Вильшток вынужден будет войти в игру, король почти не сомневался. Генрих допустил ошибку, за которую просто обязан теперь заплатить. Даже в мирное время церковь не позволяла вмешиваться в свои дела, а теперь же, когда столько лет тянется кровавая бойня за веру, это вообще сродни самоубийству. Королю не нужно было даже самому принимать участие в наказании строптивого графа, достаточно было просто равнодушно отвернуться, и все остальное церковь сделает сама. Вот только отворачиваться Фердинанд как раз и не собирался. Другого такого случая спасти свое положение, да и еще чужими руками, уже не представится.
— Пожалуй, в этот раз Генрих действительно в наших руках, — изменил свою точку зрения Борг, прочитав послание. — Хотя, признаться, мне до сих пор не верится, что Вильшток способен на такую глупость из–за какой–то ведьмы. Насколько мне известно, женщины никогда не относились к его слабостям, если у него вообще есть слабости. Если бы я лично не был знаком с епископом Бруно, то решил бы, что это какой–то пьяный бред выжившего из ума старикашки, возомнившего себя спасителем истинной веры.
— Нет мужчины, способного устоять перед женщиной. Есть просто не те женщины, — заметил в свою очередь король.
Наставник искренне рассмеялся над изречением своего ученика.
— Вы еще слишком молоды, мой король, чтобы делать такие безапелляционные заявления. Хотя в целом, я с вами согласен. Но, поверьте мне на слово, для того и существует такой дар как мудрость, чтобы вовремя увиливать от встреч с «теми» женщинами.
— Давайте, вернемся к насущным делам, — перебил Борга Фердинанд, знавший его склонность к нравоучительным разговорам о любви. — Что вы посоветуете мне предпринять?
