Единственный принцип - 2 - [12]

Дядюшка Олли, как он сам предпочитал себя называть, вошел в дом Скулды не стучась, словно медведь в берлогу. Сначала боком втиснулось его безобразно толстое тело, потом с кряхтением на заплывшей шее повернулась его голова с несуразно оттопыренными, будто выкрученными ушами и какой–то овечьей шерстью вместо волос. Маленькие колючие глазки моментально нашли застывшую возле печки девушку, после чего настала очередь неестественно маленького рта сделать жалкую попытку изобразить нечто схожее с широкой добродушной улыбкой.

— Приветствую тебя, милая барышня. Здесь ли проживает Якоб Трот? — обратился к Скулде толстяк звонким моложавым голосом.

— Якоб Трот умер. Я его дочь Скулда, — ответила ему девушка.

— Скулда… Какое оригинальное имя. Могу поставить последний грош из своего кармана, что этим именем тебя наградил никто иной, как отец, — тот еще оригинал. Думаю, твоя матушка была не в восторге от его идеи, — рассмеялся гость.

— Моя мать умерла при родах. Так что у нее не было возможности высказать свое мнение по этому поводу, — уже с явным неудовольствием сообщила незнакомцу молодая хозяйка.

Только тут в сознание гостя стал проникать смысл сказанного ею, и его лицо стало принимать выражение более подходящее случаю.

— Да, время — страшная штука, — с горечью изрек толстяк и, тяжело вздохнув для приличия, вернулся к насущным делам. — Я был в этом доме лет двадцать назад, еще до твоего рождения. После этого как–то не выпадало случая снова свидеться с Якобом. А теперь вот я направляюсь в Хеб и подумал, почему бы по пути не заглянуть к своему родственнику. А оно видишь, как получилось.

— Заглянули к родственнице, — добродушно ответила Скулда, пытаясь выйти из неловкой ситуации.

Эти слова и улыбка на лице девушки снова раскрепостили толстяка, и он тяжело опустился на стоявшую у порога скамью, истерично завизжавшую под ним.

— Устал я что–то, Скулда. Годы берут свое. Ты будешь не против, если я погостюю у тебя пару деньков? Заодно и познакомимся. Все–таки, как ни как, родственники. Кстати, зовут меня Олли, дядюшка Олли.

Несколько деньков растянулись на несколько недель, в течение которых Скулда действительно неплохо изучила своего неожиданно объявившегося родственника. И впечатление о нем у нее сложилось двоякое: с одной стороны ей нравилась его простота, которая заключалась в том, что он хоть и часто лицемерил, но никогда особо этого не скрывал; с другой — девушка порой чувствовала себя довольно неуютно, ловя на себе внимательный колючий взгляд. В такие моменты она не сомневалась, что дядюшка Олли узнал о ней самой гораздо больше, нежели ей хотелось бы. К тому же, во время ежедневных прогулок Олли успел познакомиться со многими жителями селения, и можно было не сомневаться, что они поделились с ним сведениями о его молодой родственнице. Потому–то Скулда и не удивилась, когда однажды вечером дядюшка Олли заговорил с ней на совершенно необычную тему. Недоброжелатели девушки многое отдали бы, чтобы послушать этот разговор.

— Скулда, почему тебя называют ведьмой? — неожиданно спросил девушку Олли, удобно устроившись на застеленном мягкой периной лежаке у окна и уже привычно что–то рисуя в небольшой книжице в дорогом кожаном переплете, украшенном серебряными побрякушками.

— А разве тебе еще не рассказали, почему? — в свою очередь поинтересовалась Скулда, которую больше интересовала книжица в руках дядюшки. Ей давно хотелось заглянуть в нее, но она не решалась попросить об этом Олли. А тот в свою очередь не расставался со своей любимой вещью.

— Рассказали, — ответил ей родственник и, нахально уставившись на девушку, добавил. — Но мне хотелось бы услышать эту историю из твоих уст, чем полагаться на слова темных и вечно чем–то запуганных крестьян.

— Мне не хочется об этом говорить, — после некоторых раздумий сказала Скулда и, чтобы отвлечься, стала прибирать со стола.

Дядюшка Олли не стал ее упрашивать, полностью сосредоточившись на рисовании. Прошло немало времени, прежде чем он снова заговорил.

— Хочешь посмотреть мои рисунки? — неожиданно предложил он, отложив в сторону карандаш.

— Хочу, — ответила ему девушка и подошла к толстяку, чтобы взять протянутую ей книгу. Потом она села за стол и, придвинув поближе свечу, с интересом стала листать страницы, подолгу задерживаясь на некоторых из них. Олли тем временем с хитрой улыбкой наблюдал за ней, явно получая удовольствие от того, какое впечатление производили на хозяйку его незамысловатые рисунки. В конце концов, побывав в состоянии глубокой задумчивости, растерянности и озабоченности, Скулда, если судить по выражению ее лица, приняла для себя какое–то решение и закрыла книгу. Еще какое–то время она продолжала думать над последним рисунком с изображением кристалла из двух пересекающихся правильных пирамид, часто встречавшимся в ее снах, а потом заговорила, отбросив в сторону всякие сомнения.

— Я вижу насквозь каждого человека, на которого падает мой взор. Я знаю, что с ним было и что будет, — начала она с самого главного, чувствуя, что в долгих предисловиях нет никакой необходимости.

— Так ли уж каждого, — наигранно усомнился дядюшка Олли.