Единственный принцип - 1 - [7]

— А что ты потребуешь взамен? — поинтересовался Сэтэрн, похоже, окончательно согласившись с предложением своего незваного гостя.

— Сущую мелочь, которая тебе самому совсем не нужна, — ответил Глум, разглядывая белые носки своих ботинок. — И вообще никому не нужна на Эйлефе. Даже волунам.

ЛАЛИН.

Волуны, в отличие от крэторнов, по характеру мало походили друг на друга, хотя внешне принадлежали к одному типу. Физическая сила и красота были общей для всех чертой. В этом смысле они были еще более совершенны, чем крэторны. Непохожесть их характеров не проявлялась внешне. Заметить это можно было, только будучи волуном, обладая их способностью воспринимать то, чему другие не придают никакого значения. У каждого из них была своя история, своя судьба, свой внутренний мир, свое предназначение. Их, по сути, объединяли только общее отличие от крэторнов и знания, которыми они обладали. Грулэм долго не мог понять, что они делают на этом горном плато, в этих необычных пещерах. Но со временем он заметил, что никто из них не задерживается подолгу в этом месте, то исчезая, то через некоторое время появляясь вновь. В поселении никогда одновременно не находилось более двух десятков волунов. Только Флодин практически никогда не отлучался с плато. Похоже, именно он отвечал за все, что здесь происходило. И еще та молодая женщина, которая первой встретила Грулэма, появлялась здесь чаще остальных. Ее звали Лалин. При каждом своем появлении она не забывала пообщаться с новичком и ответить на его вопросы. Может быть, поэтому тот старался держаться возле нее при каждом ее появлении. Спрашивая Лалин, Флодина и реже других волунов, Грулэм воспринимал новый для себя мир, все новые и новые знания. Если поначалу многое для него становилось настоящим откровением, то со временем открытие чего–то нового воспринималось уже как нечто обыденное и само собой разумеющееся. Как будто для восприятия чего–то нового достаточно просто этого захотеть и открыть глаза. Грулэм иногда задумывался над тем, какой была бы его прошлая жизнь крэторна, обладай он тогда таким восприятием окружающего его мира. И приходил к выводу, что тогда бы он просто не был крэторном. Именно способность воспринимать то, что нельзя попробовать на ощупь, услышать или увидеть, отличала волунов от крэторнов. И дело не в том, что одни могли, а другие нет. А, скорее, в том, что одни хотели, а другие нет.

Но некоторые вопросы Грулэм, почему–то не спешил задавать даже Флодину. А тот в свою очередь не спешил сам на них отвечать. Возможно, потому, что Грулэм сам еще не готов был услышать ответы. Решить эту проблему ему помогла Лалин. Однажды она зашла в его жилище и позвала с собой.

Путешествие с Лалин напомнило Грулэму о том, как он попал к волунам. Те же горные перевалы, сменяющие друг друга, и та же неизвестность впереди. Вот только время как будто остановилось, и ночь никак не хотела приходить на смену дню. И Грулэм был уже другим. Он прекрасно понимал, что, скорее всего, можно было обойтись без этого длительного путешествия точно так же, как они обходились без еды и воды. Ведь время и пространство воспринималось волунами по их собственному желанию. Каждый из них мог свободно перемещаться в обоих измерениях. Недоступным было только то, что зависело не от их собственной воли. Даже волуны не были повелителями в этом мире. Они были всего лишь его частью, имеющей собственное предназначение. И то, чем они обладали, было всего лишь достойной платой за это предназначение. А заодно и средством его осуществления.

Когда они начали спускаться в долину и наконец–то стали сгущаться сумерки, Грулэм понял, что их путешествие подошло к концу. В долине они оказались тогда, когда ночь окончательно вступила в свои права. И он как будто снова стал крэторном, ощутив на себе ночную прохладу. Трава тихо шуршала у них под ногами. Но это были не единственные звуки, раздававшиеся в ночи. Где–то впереди был слышен шум водопада. Вскоре они увидели его в свете появившегося ненадолго из–за облаков Гроола. На берегу реки стояло небольшое строение из грима, напоминающее дома крэторнов. Вблизи сходство оказалось еще большим. Дверь в дом оказалась со стороны воды. Внутри жилища все было так, как будто крэторны только что его покинули, решив оставить путешественников наедине. Стены излучали тепло, полученное за день от Ролэнга, и свет подаренный Гроолом. Грулэм заметил кровать в углу комнаты и почувствовал усталость. Уловив его состояние, Лалин сказала первые с момента выхода из поселения волунов слова.

— Располагайся. Здесь мы проведем ночь.

Грулэм, ни о чем не спрашивая, прилег на кровать и закрыл глаза. У него не было сил даже думать. Когда Лалин легла рядом, он уже уснул крепким сном уставшего с дороги крэторна. В эту ночь он как будто заново прожил всю свою прошлую жизнь и окончательно попрощался с ней.

Когда Грулэм проснулся, Ролэнг еще не показался из–за гор. Лалин рядом не было. Волун вышел из дома и направился к воде. Раздевшись на берегу, он вошел в прохладную воду, окунулся и поплыл к водопаду. Вдоволь насмотревшись на падающий со скалы мощный поток воды, он вернулся на берег. Одеваясь, Грулэм уже рассматривал долину. До восхода Ролэнга она была темно–зеленой. Но как только тот показался из–за горных вершин, вся долина стала наливаться всевозможными красками. Это цветы раскрывали свои лепестки, встречая первые лучи. Вскоре вся долина была укрыта ярким и красочным ковром. Неожиданно среди всего этого волун заметил Лалин, собирающую цветы. Потом она прошла мимо него в дом и занялась чем–то у очага. Вскоре Грулэм последовал за ней. Когда он вошел, женщина наливала только что сваренный напиток в чаши. Потом она молча подала еще горячую чашу мужчине.