Единственный мужчина - [32]

Тонкие черты лица Брэнды исказил гнев, а Джон внезапно зашелся в приступе кашля. Антонио с испуганным выражением на лице оставил кассовый аппарат и устремился к столику.

— Ваша подавальщица оскорбила меня! — в бешенстве закричала Брэнда, как только он приблизился. — Я не желаю оставаться в этом гадюшнике ни секунды! бушевала она. — Пойдем отсюда, милый! Давай заглянем в Марлзинн!

— У меня есть идея получше, дорогая, — прервал ее вопли Джон, лениво растягивая слова. — Ты одна отправишься подкрепиться в Марлзинн, а я останусь здесь. Нам с Пенни есть о чем поговорить.

Брэнда яростно фыркнула в ответ.

— Знаешь, что я думаю о твоей драгоценной Пенни… — начала было она, но Джон властно оборвал ее.

— Еще слово, и ты об этом пожалеешь, Брэнда, — с угрозой в голосе предостерег он.

— Черт тебя побери, Джон Миллер, — яростно прошипела его спутница. — И чтоб ты провалилась, мисс Замарашка, — она слегка повысила голос, обращаясь к Пенни.

Она ринулась вон из ресторана, и уже через секунду треск захлопнувшейся двери возвестил, что поле боя осталось за ее соперницей.

— Все в порядке, Пенни, — сказал Джон вставая. — Пошли.

— А как же обед, сэр? — Антонио размахивал меню, видимо не понимая всей серьезности ситуации.

— Две неаполитанские пиццы навынос, — в задумчивости произнес Джон. — И официантку. Несчастный Антонио испуганно заморгал.

— Простите, сэр? — голос его осел до шепота. Джон внезапно улыбнулся своей обворожительной улыбкой.

— Я сказал, что официантку тоже забираю, — объяснил он, подхватив Пенни под руку. — Она заставила меня подергаться, и теперь я не намерен упускать ее.

— Заставила подергаться? — переспросил Антонио. — А как насчет того, что она устроила мне? Я верчусь здесь уже три года, но ни разу в этих стенах не было сцены, подобной сегодняшней!

Он устремил свой исполненный гнева и презренья взгляд на Пенни.

— Вы уволены, — его слова прозвучали, как приговор. — С завтрашнего дня.

Пенни попыталась сказать что-то в свое оправдание, но Джон не дал ей и рот раскрыть.

— Нет, она не уволена. Она бросает работу. Прямо сейчас. Не забудь захватить свою сумочку, Пенни.

Девушка была настолько потрясена всем случившимся, что не имела сил протестовать, и только минут десять спустя, когда они уже двигались в направлении припаркованного невдалеке автомобиля, она, шумно вздохнув, произнесла.

— Ну ты и нахал! Я с таким трудом нашла эту работу, а теперь, из-за тебя и твоей подружки, меня вышвырнули на улицу.

Без тени раскаянья Джон рассмеялся, уложил пиццу в багажник, открыл дверцу и, придерживая ее, сделал приглашающий жест.

— На твоем месте я бы не беспокоился об этом, — беззаботно сказал он. — Я не думаю, что там — твое место. Ну а теперь, ты, может быть, прекратишь нытье и сядешь в машину?

— Нет! — возразила Пенни. — Почему я должна садиться в твою дурацкую машину?

— Да потому что я люблю тебя, глупая девчонка! — на крики Джона уже стала собираться небольшая группа любителей скандалов. — Ну, садись же, тебе говорят!

Голова у Пенни пошла кругом.

— Что ты сказал? — прошептала она.

— Я сказал, что ты глупая девчонка, — устало ответил Джон.

— Нет, перед этим, — настаивала девушка, смахивая накатившуюся слезу.

На лице его заиграла одна из тех обаятельнейших улыбок, которыми так славился Джон Миллер. Он опустил руки, прижимая ее к дверце, а затем судорожно вздохнув, как ныряльщик, слишком долго находившийся под водой, набрал полные легкие воздуха и на выдохе произнес:

— О, как я скучал без тебя! Знаешь ли ты, как я тосковал без тебя. Пенни?

Девушка только недоверчиво покачала головой.

— С того самого вечера, будь он неладен, я сбился с ног, разыскивая тебя, — продолжал он, устало вытирая рукой потный лоб. — Послушай, почему бы нам сейчас же не отправиться ко мне и не обсудить все наши проблемы?

— К тебе? — удивленно переспросила Пенни. — Ты имеешь в виду Уотерфорд-холл? Джон отрицательно покачал головой.

— Нет, у меня есть бунгало милях в десяти отсюда. Я постоянно испытывал ощущение, что ты где-то здесь, поблизости. Ну я и переехал сюда в надежде отыскать. Поедем, съедим пиццу, а я расскажу тебе все про это… — в голосе его появились непривычные просящие нотки.

— Хорошо, — робко согласилась Пенни. Похоже, она совсем утеряла способность говорить что-то кроме самых простых, обыденных вещей. Ей показалось, что мир утратил свою реальность. Вырвавшееся у Джона признание заставило ее по-новому смотреть на окружающее. Неделями она страдала от ненависти к нему. А теперь она осознала, как глубоко заблуждалась. Ведь если бы она не влюбилась в него с самой первой минуты, разве могла бы его показная враждебность так задевать ее? Придя к этой мысли, Пенни счастливо рассмеялась.

— В чем дело? — Джон вопрошающе уставился на нее.

— Я только что поняла, что безумно люблю тебя. И что ты свел меня с ума, широко улыбнувшись, сказала Пенни.

Джон вытянул руку и до боли сжал ей пальцы.

— Я опередил тебя, милая, — ответил он. — Я понял то же самое в ту злосчастную ночь на балу.

Они обменялись многообещающими улыбками. Машина быстро набрала скорость и перед глазами Пенни замелькали вывески магазинов, укрытые зеленью живых изгородей особняки. После столь откровенного признания Джона голова у нее просто пошла кругом. Постаравшись собраться с мыслями, она мучительно размышляла — чего же в действительности она ожидает от их отношений? Наконец она сформулировала свои желания. И они были до удивительного просты. Единственное, о чем она мечтала — это о его объятиях и ласках, об обручальном кольце, о детях от Джона Миллера. Она мечтала о долгой и счастливой жизни с ним в Уотерфорд-холле, в этом старинном особняке под сенью вековых дубов.