Единственный мужчина - [15]

Были у Голды Меир, как она пишет"… и личные радости и горести в жизни, как у всех. В 1951 году, когда я была в поездке — в одной из бесконечных поездок по сбору средств — я получила телеграмму о смерти Морриса. Я немедленно полетела в Израиль — на похороны, и всю дорогу думала, какую жизнь мы бы прожили вместе, если бы я была не такая, какая есть…" Заметим, что подобные формулировки фольклор обычно вкладывает в уста мужчин: "если бы не ты, мы были бы прекрасной парой". Далее Голда продолжает: "… над его могилой я снова поняла, какую тяжкую цену я заплатила — и заставила заплатить Морриса — за все, что пережила и совершила в годы нашей разлуки". Эмоциональный накал и тон этой фразы понятен. Но подумаем — может ль волна, потопившая корабль, сказать, что она заставила заплатить пассажиров корабля своими жизнями? Человек может применять к себе моральные, человеческие критерии только тогда, когда он принимает решения как человек — в колебаниях и взвешиваниях. А если он действует, как стихия, как природный объект — его действия вне морали. Разумеется, это не надо понимать, как призыв действовать безответственно. Но даже законодательство пользуется термином "в состоянии аффекта". Конечно, человек должен избегать таких состояний, стараться оставаться человеком.

В своих воспоминаниях Голда подробно рассматривает историю Иерусалима, план интернационализации, который хоть и не учитывал пожелания евреев, но был ими скрепя сердце принят. Арабы, естественно, этот план отвергли, начали агрессию. Во время осады Иерусалима город обстреливали египтяне и иорданцы, почему-то забывшие о сохранности мусульманских святынь. Когда Арабский легион занял старый город, оттуда были изгнаны евреи, им был запрещен доступ к их святыням. Понятно, что после всего этого возникает впечатление, что арабам не столь важны их святыни, сколь важно нагадить евреям. То есть красиво говорить они умеют (хотя и среди евреев есть специалисты по неограниченному говорению), но если судить по делам…

Ну, а Голда — министр труда — и ее министерство работали. Ограничивая себя самым важным, Голда Меир в своих воспоминаниях рассказывает, прежде всего, об участии в разработке трудового законодательства. В каждом уважающем себя обществе должны быть пенсии по старости, пособия матерям, вдовам и детям, отпуска, страхование от несчастных случаев и т. д. В результате введения пособий по материнству, включавших госпитализацию, начала снижаться детская смертность. Другим важным проектом министр труда считает программу профессионального образования и ликвидации неграмотности. Останавливаясь на арабской проблеме, Голда Меир перечисляет, какие компенсации получили арабы, которые бежали из Израиля в 1948 году (хотя их-то никто не гнал), какие средства были потрачены на строительство жилья для них. Сейчас об этом предпочитают не вспоминать — арабы по понятной причине, но почему об этом молчат евреи? В жизни довольно часто бывает так, что деликатность оказывается воротами, открытыми для хамства. Проблема "палестинских беженцев" была создана арабскими лидерами, чтобы получить в свои руки голодную и озлобленную — а следовательно — легко направляемую в определенную сторону толпу. Араб, который остался жить в Израиле, увидел совершенно иной мир. В 1948 году в Палестине не было ни одной арабской деревни с водопроводом и электричеством, в 1968 году — ни одного дома без них. Детская смертность среди арабов Израиля самая низкая в арабском мире. Именно поэтому арабский террор всегда был направлен не только против евреев, но и против арабов — граждан Израиля. Надо ли говорить о том, что от рук «своих» погибло гораздо больше арабов, чем арабских террористов — от рук солдат Армии обороны Израиля?

Проблема ответа на действия террористов всегда была одной из важнейших для Израиля. Один подход олицетворял Бен-Гурион. Ответ должен быть быстрым, эффективным, суровым. Если при этом погибают «мирные» арабы и начинается крик в международном масштабе — не важно. Во-первых, никаких «мирных» арабов нет, они укрывают террористов в своих домах. Во-вторых, террористы нападают не на Армию обороны Израиля, они не такие дураки, а на мирных жителей. И наконец, в третьих, граждане Израиля должны знать, что их безопасность зависит от них, а не от благоволения великих держав, которые грозят террористам пальчиком. Что же до международного крика, то крик пройдет, а сделанное дело останется. Противоположный подход олицетворял в те времена министр иностранных дел Моше Шарет. До какого-то момента они работали вместе и так или иначе ладили, поскольку в конечном итоге цель была одна. Между прочим, «нормальное» государство сформировало бы под шумок эффективные антитеррористические группы и публично отрицало бы их существование. Но израильтяне хотели быть лучше всех (не наследие ли это галута?) и по этому пути и в те времена шли не всегда. А уж позже — тем более. Разногласия между Бен-Гурионом и Шаретом кончились тем, что Шарет ушел из правительства и по настоянию Бен-Гуриона министром иностранных дел стала Голда Меир.