Единорог - [75]

— У меня тоже. Но это не оркестр из одного человека. Завтра, например, я оставляю за себя распоряжаться Брунига. Это пойдет ему на пользу. Неужели у тебя все разбегутся, если ты ненадолго отлучишься?

— Насчет моих ребят не волнуйся. Они не разбегутся. Ладно. Завтра в десять у складов.

Он повернулся, кивнул Суррату и Близнецам и вышел. Над долиной нависли тучи. В воздухе была разлита влага. Вилли вел грузовик, в кузове которого прыгали и перекатывались манекены, неоднократно прошитые пулями и затем кое-как залатанные.

Рядом с Вилли сидела Модести. Она нарушила молчание, только когда грузовик вскарабкался по склону и выехал на ровную местность неподалеку от озера.

— Это правда была Люсиль, Вилли-солнышко?

— Да, — сказал он, облегченно вздыхая. — Все произошло точно так, как я тебе сказал.

— Итак, она жива, но где находится, неизвестно?

— Думал об этом. Где-то не очень далеко отсюда. Но в другой стране. Может, в Ташкенте, может в Кашгаре.

— В общем, нам до нее не добраться.

— Судя по всему, нет.

Модести зажгла две сигареты, протянула одну Вилли. Грузовик катил по ровному берегу озера.

— Что ты думаешь делать, Вилли? — спросила Модести. Она не сомневалась, что он уже продумал все в деталях. Она сама занималась тем же самым и пришла к весьма мрачному итогу.

— Пора решать, на кого мы работаем, — отозвался Вилли. — Есть мы, есть Люсиль, есть Таррант. Если мы хотим сохранить Люсиль, нам придется участвовать в операции «Единорог».

— Да. Лететь в Кувейт и воевать там бок о бок с этими подонками. До победного конца.

— Но если махнуть рукой на Люсиль, то можно выбраться отсюда.

— Ты можешь управлять «Хавиландом», Вилли? Он пожал плечами.

— В жизни не летал на «Хавиланде», но зато водил «Бич-восемнадцать», а разница в общем-то невелика. Мне нужно минут десять, чтобы разобраться с приборами. Когда мы вылетали из Кабула, я понаблюдал за пилотом. Кое-какие представления получил, но с того места, где я сидел, видно было не все.

— Но как выбраться из этого горного лабиринта? Тут очень высокие пики, а ты вряд ли сможешь перелететь через них напрямую.

— Да, тут придется попотеть. Но коль скоро лететь будем днем, то я разберусь.

— Значит, если нам удастся захватить самолет, мы с тобой улетаем, а потом подаем сигнал Тарранту. Операция «Единорог», понятно, летит в тартарары, но Люсиль тоже погибает. Так?

— Так.

— Что же ты предлагаешь, Вилли? Он долго молчал, а когда заговорил, в его голосе чувствовалась усталость.

— Я хочу сказать тебе, Принцесса, кое-что такое, о чем никогда не говорил. Насчет Люсиль. Я к ней очень хорошо отношусь, ты сама знаешь. Но мы никак не можем поладить. Я старался изо всех сил, но у меня плохо получалось.

— У меня тоже. Это что-то меняет?

— Нет. — На мгновение Вилли повернулся к Модести. — Просто я хотел поделиться с тобой… Но это ничего не меняет. Я не переношу, когда дети страдают. Среди них попадаются сущие чертенята, но это все равно дети…

— Значит, ты хочешь исходить из интересов Люсиль? Хочешь, чтобы мы отправились в Кувейт? — Модести говорила, чуть повернув голову в сторону Вилли. Это был один из тех редких случаев, когда она не понимала, что у него на уме.

— Нет, — сказал он и сгорбился над баранкой, глядя на дорогу пустым взглядом. — В Кувейте тоже есть дети. Очень много детей. А ты знаешь, Принцесса, приказ Карца на первые двадцать четыре часа. Всех дипломатов и иностранцев изолировать, «ради их собственной безопасности», а потом взять ситуацию под контроль с помощью террора. — Он помотал головой. — Ты представь только, что могут натворить Бретт, Близнецы, Суррат. Подумай о том, что выкинут твои и мои парни, выполняя такой приказ Карца. Это же будет настоящая бойня. Солдаты не станут разбирать, кто тут дети, кто взрослые.

Вилли развернул грузовик и остановил его возле стометрового отрезка, представлявшего собой макет городской улицы. Он выключил мотор и посмотрел на Модести. Лицо Вилли было очень спокойным. Какие бы битвы он ни вел сам с собой на протяжении этих недель, сейчас они были позади, и исход поединка был для него очевиден.

— Люсиль или все остальные? — пробормотала Модести.

— Вот именно, Принцесса. Все сводится к этому. Тут дело не в нас, не в Тарранте, не в Кувейте. Один или великое множество. Причем детей. Вот и все.

— Ты рассуждал бы точно так же, если бы Люсиль была твоей дочерью?.. Или на ее месте оказалась бы я?

— Нет, — просто ответил Вилли. — По-другому. Только я был бы неправ. Модести кивнула.

— Похоже, мы с тобой пришли к одинаковым выводам.

— Как всегда. — Он потер глаза указательным пальцем и спросил: — Когда попробуем захватить птичку?

— Мы не будем этого делать, Вилли-солнышко, — сказала она, выкидывая сигарету в окно. — Есть лишь один способ играть так, чтобы у всех участников появился шанс — у Люсиль, у кувейтских малышей, у Тарранта. И у нас с тобой.

Он резко обернулся к ней, и в его глазах вдруг загорелся огонек надежды. Потом он расслабился и откинулся на спинку сиденья, а лицо его расплылось в улыбке.

— Как же мы это проделаем? — спросил он, но Модести промолчала. Улыбка исчезла и уступила место недоуменной мине. Она смотрела жестко в упор, словно о чем-то предупреждая. Вилли редко наблюдал такое выражение на ее лице, но он знал, что оно означает. Модести приняла решение, и теперь ее воля сделалась твердой, как алмаз. Она ожидала сопротивления, но это ее не пугало.