Единица «с обманом» - [7]

Галочка и Светочка тихо страдали и только хныкали по углам. Защититься сами они не могли, а жаловаться боялись.

Кто знает, как долго бы все это продолжалось, если бы однажды не подвернулась Макаронина. Она увидала, как в проходном дворе за школой Гришка Гонобобель выбил у Галочки и Светочки из рук портфели, сорвал с подружек байты и с гоготом убежал.

Галочка и Светочка, ни слова не говоря, подняли портфели и тихо захныкали.

Макаронина подскочила к ним:

— Ну! Что же вы?! Ух, я б ему… Эх вы, размазни…

Галочка и Светочка только шмыгнули носиками.

На следующий день Макаронина подошла к Гришке Гонобобелю и громко на весь коридор сказала:

— Если ты, обормот, еще раз хоть пальцем тронешь Галочку и Светочку, я из тебя котлеты сделаю!..

— Что-о?! — густо покраснел Гришка Гонобобель. — Получить захотела?! А ну, хромай отсюда! — и толканул Макаронину.

Макаронина размахнулась и неумело, но звонко шлепнула Гонобобеля по щеке.

Гонобобель кинулся на Макаронину, ткнул ее кулаком раз, другой, сделал подножку (на это он был мастак), и Макаронина упала. Но тут раздался отчаянный крик Шурика Бабенко:

— Хлопцы! «Ашники» наших бьют!

И вмиг как из-под земли выросли Игорь Дмитруха, Валера Галушкинский, Витасик Дьяченко.

Так уж повелось издавна, что «бешники» и «ашники» вечные соперники. И не только Макаронину кинулись защищать мальчишки, но и честь своего славного класса «Б». Но зазвенел звонок, и на этом все кончилось.

Две недели Макаронина гордо, как знак отличия, носила под правым глазом синяк. А когда он стал сходить, даже подмалевывала его.

Зато Гришка Гонобобель Галочку и Светочку больше не задирал. Такие типы, как Гришка Гонобобель, распоясываются только тогда, когда не получают отпора. А стоит дать сдачу, как они тут же утихают. Они не любят осложнять себе жизнь…

Так сама судьба связала Галочку и Светочку с Макарониной чувством благодарности. А Макаронину с ними — гордое сознание собственного благородства.

Это не было дружбой. Слишком они были разные, чтобы дружить. Но когда Макаронина не хотела набиваться в мальчишечью компанию, она звала к себе Галочку и Светочку, и те, конечно, не могли ей отказать.

Так было и в тот сентябрьский день.

Учебный год только-только начался, еще свежи были воспоминания о лете, и на переменах, собираясь группками, ребята живо обсуждали летние каникулы — где кто отдыхал, что с кем случалось.

Валера Галушкинский, захлебываясь, рассказывал, как он с мальчишками тайком убежал в лес из лагеря и до позднего вечера бродил там с разными приключениями. Это было на окраине Киева, в Пуще-Водице. «Под самым носом, а такие приключения!» — вздыхали с завистью ребята.

— А на каланчу лазил? — спросил Витасик Дьяченко.

— На какую каланчу? — вытаращил глаза Валера.

— Ну даешь! Выл в Пуще — и каланчу не знаешь!.. Да по дороге на совхоз «Виноградарь». Там теперь жилой массив Ветряные горы. А когда-то был только совхоз. И над ним шефствовал Киевский университет, где учились мои родители. Они ездили в совхоз с культбригадами. Давали концерты самодеятельности. Отец на эту каланчу даже ночью лазил и пел там. А потом мне показывал, и я с ним тоже лазил. Ух, здорово!.. Метров сто, наверно! Стоишь… а внизу лес. Будто на самолете над лесом летишь, ну точно, как на самолете, ведь каланча вверху шатается. От ветра. Аж в груди щекочет. Здорово!..

Валера Галушкинский сразу скис. А Игорь Дмитруха вдруг загорелся:

— Хлопцы! Давайте. А? Давайте махнем туда сегодня!.. Мария Васильевна как раз болеет. Пятого урока не будет. До Пущи каких-нибудь полчаса. На двенадцатом трамвае. С Подола. Я знаю! Я там на шестой линии с детсадом два года на даче был. Махнем! А?.. Что? Слабо?..

— А что… давай!.. Чего там!.. Запросто!.. — чувствуя необходимость оправдаться, встрепенулся Валера Галушкинский и добавил виновато: — И как я ее не заметил?.. Не в ту сторону ходили, наверно…

— Значит, все! Идем! — решительно сказал Игорь Дмитруха. — Кто с нами?

Спасокукоцкий и Кукуевицкий переглянулись и оба покраснели.

— Я… мне сегодня… на музыку, — сказал Спасокукоцкий.

— А мне… с мамой… к портнихе, — сказал Кукуевицкий.

Было видно, что оба соврали. А тут еще и Леня Монькин:

— Я бы — с радостью, но мама… билеты в кино взяла. Просто неудобно. А то я бы… я бы!.. — и он ударил себя в грудь.

— А мне к больной бабушке зайти нужно, лекарства занести, — опустил глаза Шурик Бабенко. Он говорил правду.

— Эх, вы! Слабаки! Струсили! — презрительно скривился Игорь Дмитруха. — Ну, что ж — мы и одни поедем. Я, Валера и Витасик.

— И я! И я!.. — закричала сразу Макаронина и обернулась к Галочке и Светочке: — Правда ведь? Правда, девчонки? И мы поедем! Правда ведь?..

Галочка посмотрела на Светочку широко раскрытыми глазками и открыла ротик. А Светочка посмотрела на Галочку широко раскрытыми глазками и тоже открыла ротик.

Но ни Галочка, ни Светочка не промолвили ни слова.

Им очень хотелось сказать, что они еще никогда-никогда в жизни не ездили одни так далеко, что мамы их еще не пускают, что… Но они не могли этого сказать, не могли, не могли они перечить человеку, который спас их от хулигана и драчуна Гришки Гонобобеля…