Эдгар По: Сгоревшая жизнь - [7]

Джейн Стэнард стала первой молодой женщиной, по-матерински приласкавшей По, и он полюбил ее. Ему были очень нужны женская ласка и забота. Не так уж необычно для сироты. Позднее в одной из журналистских «заметок на полях» он писал, что «детская поэтическая любовь, несомненно, является чувством, которое лучше всего отражает наши мечты о чистой, но полной страсти, небесной любви».

Его чувство действительно было чистым. По обладал безошибочным чутьем на слабых, в каком-то смысле отмеченных роком женщин, похожих на его рано угасшую мать. Весной 1824 года, то есть через год после их первой встречи, Джейн Стэнард сошла с ума и умерла.

По посетил ее могилу на кладбище Шоко-Хилл и рассказал поклоннице, что пролил много слез над свеженасыпанным холмом. Всю свою жизнь он любил гулять по кладбищам. Для него смерть и красота были неразрывно связаны. «Никогда больше» (no more) — вот его излюбленный рефрен. Укромные, скрытые от посторонних глаз помещения и ветхие, замшелые здания, которые он заселял своими героями, являются плодами его воображения или воспоминаниями о виденных им склепах.

Впрочем, мертвые занимали его и в другом плане. Он рассказывал своему другу Джону Гамильтону Маккензи, что «самый ужасный его детский кошмар — холодная рука, прикасающаяся к его лицу в кромешной тьме, когда он остается ночью один в своей комнате». Но это не единственная его фантазия. По боялся, что проснется в сумерках, а на него будет пристально смотреть чье-то ужасное, полное злобы лицо. Ему становилось настолько страшно от собственных фантазий, что он забивался с головой под простыни, пока не начинал задыхаться. Казалось, он получал извращенное удовольствие, пугая себя и других. Даже повзрослев, он признавался в том, что не любит темноты. В этом можно усмотреть корень его одержимости пограничными со смертью состояниями. Когда ему не исполнилось и двадцати лет, он написал символическое двустишие:

Любил лишь ту Красу я, с чьим дыханьем

Сливалась Смерть в мучительном лобзанье.

Довольно скоро По обрел другую, не менее странную и трудную любовь. Он всегда говорил, что его «любовь» — это Фанни Аллан, что не мешало его привязанности к Джейн Стэнард. Любви и поддержки одной женщины ему всегда было недостаточно. В том году, когда умерла миссис Стэнард, он встретил пятнадцатилетнюю Эльмиру Ройстер и увлекся ею. Эльмира жила напротив его школы, так что видеться им ничто не мешало. Родители девочки не спускали с них глаз, когда они сидели в гостиной дома Ройстеров и она играла на фортепиано, а он пел или играл на флейте. По нарисовал Эльмиру, однако рисунок сохранился только в виде копии.

Она же вспоминала, что юный По корил ее дружбой с некой девицей, которую считая «вульгарной». «Он был полон предрассудков, — говорила Эльмира после смерти По, — и ненавидел грубость и невоспитанность». Эльмира Ройстер писала о высокомерии Эдгара По и о свойственной ему застенчивости в обществе. Безупречный южный джентльмен, он, однако, не укладывался в рамки общепринятых представлений. Эльмира, или «Мира», как называл ее По, отмечала, что он был «очень восторженным и импульсивным», но «как правило, выглядел печальным».

Печаль вызывалась и обстановкой дома. В семье Джона Аллана не все было так уж хорошо. У Фрэнсис Аллан, вероятно, уже тогда проявились первые признаки туберкулеза, который и свел ее в могилу пятью годами позже. Однако было и кое-что другое. По и Джон Аллан начали ссориться. Не исключено, что Джон Аллан напоминал своему юному подопечному, что тот был, по существу, взят в дом из милости. В ноябре 1824 года он написал письмо Генри, старшему брату Эдгара По, о том, что Эдгар «бездельничает и дуется — ходит в скверном настроении и злится на всех вокруг. Чем мы заслужили такое отношение — понять не могу». И еще он добавил, что у Эдгара «нет ни капли любви к нам и ни малейшей благодарности за все, что я для него сделал». То же самое говорилось и о взрослом По. Он не мог заставить себя унизиться перед кем бы то ни было, не мог заставить себя выразить благодарность.

В том же письме к Генри По приемный отец Эдгара упоминает о его «бедной сестренке Розали», которая жила в Ричмонде с Маккензи, и пишет, что она лишь «наполовину его сестра, но Боже упаси, дорогой Генри, упрекать живых в ошибках и слабостях мертвых». Смысл слов «наполовину сестра» совершенно очевиден. Аллан намекает на то, что у Розали был другой отец и что она соответственно внебрачный ребенок. Если Аллан написал такое Генри По, то он, вне всяких сомнений, говорил нечто подобное и Эдгару. Мальчику, который так почитал свою мать, это казалось непростительным. Нам уже известно о «ненависти» По ко всему грубому. А что может быть грубее, чем обвинение матери в том, что ребенок ее не от мужа?

Как развивались события? По знал о внебрачных детях Аллана, которые жили в Ричмонде, и, вероятно, приписал пошатнувшееся здоровье миссис Аллан именно этой причине. Если он упрекнул Аллана в том, что тот произвел на свет внебрачных детей, разве не естественен ответный упрек — напоминание о похожем грехе матери По? Наверное, это и стало началом жестокого и постоянно усугублявшегося конфликта. Не раз По говорил, что хочет сбежать от Алланов и найти свой путь в жизни. Опекуны Розали Маккензи свидетельствуют о его желании стать моряком.