Е. П. Блаватская. История удивительной жизни - [84]

В декабре 1884 г. госпожа Блаватская и полковник Олькотт снова посетили Коломбо на пути в Мадрас. Я пришёл к отцу и сказал ему, что хочу отправиться в Мадрас, чтобы работать вместе с ними. Сначала он согласился. Но в назначенный для отъезда день он мрачно заявил, что видел дурной сон и не может позволить мне уехать. Верховный священник, другие священники, которых я знал с детства, мои бабушки и дедушки – все препятствовали моему отъезду. И хотя я не знал, что делать, моё сердце было полно решимости уехать, поскольку я чувствовал, что там меня ждёт новая жизнь. Госпожа Блаватская встретилась со священниками и моими родными. Она была удивительной женщиной, полной энергии и воли, сметающей любые преграды на своём пути… Ей удалось переубедить мою семью…

Однажды она сказала мне, что, поскольку я чист духовно и физически, мне дозволено вступить в контакт с гималайскими адептами. Тогда, на 19-м году жизни, я принял решение посвятить всё своё существование изучению оккультных наук. Но в Мадрасе госпожа Блаватская выразила несогласие с моими намерениями. «С твоей стороны будет куда мудрее посвятить жизнь служению человечеству, – сказала она. – Для начала выучи пали, священный язык Будды». В то время рукописи на языке пали были малоизвестны.

Анагарика Г. Дхармапала (1864–1933), буддистский миссионер

Другие подробности общения с теософами и Е. П. Блаватской Джармапала раскрывает в письме, написанном в 1924 г., когда он стал членом Ассоциации Е. П. Блаватской в Лондоне:

Я читаю «Теософист» с первого выпуска и принял решение посвятить свою жизнь изучению доктрины архата… и исповедовать самоотречение, как завещал великий Будда. Я прочёл статью госпожи Блаватской «Чела и мирские чела» в «Теософисте», и она дала мне силы стремиться к возвышенному. Учителя, о которых Олькотт писал в «Оккультном мире», были для меня реальными людьми из плоти и крови, и я безропотно вручил им свою жизнь, прося лишь возможности стать чела… В этом мне помогла Е. П. Блаватская. Она заботилась обо мне до дня своего отъезда из Адьяра. Она писала мне, призывая следовать своему внутреннему свету. Я неукоснительно придерживался её советов и был счастлив являться свидетелем её удивительных способностей объяснять мистические явления…

Любовь ко всем живым существам, большим и малым, стремление поступиться плотскими удовольствиями, замедляющими духовное развитие, и неимоверные усилия, позволяющие самозабвенно творить благочестивые поступки во имя совершенствования человечества были для меня своего рода духовной пищей, которую я вкушал с тех пор, как познакомился с этой невероятной личностью – Е. П. Блаватской[552].

Глава 6 Жизнь в Симле

В последующие годы Е. П. Блаватская несколько раз побывала в Симле в гостях у Синнеттов и Хьюмов. Эдвард Бак в своём произведении «Симла, прошлое и настоящее» утверждает, что Хьюм, бывший секретарь правительства и основатель Национального Конгресса Индии, был «незаурядной личностью с выдающимися способностями и интеллектом», «при этом не лишён изрядной доли эксцентричности, присущей многим гениям». Дом Хьюма, Ротни-Кастл, находился высоко на холме Джакко и был одним из двух прекраснейших зданий в Симле. Добраться до него было непросто, но это того стоило, поскольку с холма открывался «превосходный вид на заснеженные вершины Тибета». По словам Бака, Хьюм был известным орнитологом: «Множество видов птиц, неизвестных науке, были обнаружены им лично или его помощниками. Все образцы доставлялись в Ротни-Кастл и в особом порядке развешивались в застеклённых ящичках по стенам комнаты, используемой в качестве музея». Однако Бак отмечает, что, став теософом, Хьюм «разослал всем помощникам телеграммы с указанием прекратить работу и больше не стрелять птиц… поскольку новые убеждения запрещали ему отбирать чью-либо жизнь…»[553]

Хьюм стал президентом Эклектического теософского общества в Симле. В ответ на письмо с вопросом о существовании теософских адептов и пользе их деятельности он написал:

Мне известно теперь, что Братья существуют, но все доказательства, которые у меня есть, носят субъективный характер и, стало быть, бесполезны для всех, кроме меня самого. Если только Вам не покажется достаточно убедительным тот факт, что я, будучи здесь, в Симле, нахожу на своём столе письма от одного из них, моего непосредственного учителя. При этом я живу один, а госпожа Блаватская, полковник Олькотт и все их чела находятся на расстоянии нескольких тысяч миль от меня…

Что касается пользы, принесённой Братьями мне и другим людям… если основание Теософского общества кажется Вам благим поступком, то это лишь одно из множества добрых деяний, совершённых Братьями для других людей. И если Вы сочтёте, что для меня было полезным отвернуться от мирских желаний и целиком посвятить себя стремлению творить добро для других, думаю, мы можем согласиться с тем, что Братья принесли мне пользу[554].

Когда лондонская газета «Сэтедей Ревью» назвала Блаватскую «беспринципной авантюристкой», Хьюм написал в её защиту длинное письмо, которое издание отказалось публиковать. Ниже приведён отрывок из него: