Е. П. Блаватская. История удивительной жизни - [14]
Елена не только любила слушать и читать истории, целиком отдаваясь воображению, но и мастерски рассказывала свои собственные. Из воспоминаний Веры:
Примерно в десяти верстах от губернаторской усадьбы было поле, обширный песчаный участок земли, когда-то, очевидно, бывший дном моря или огромного озера, поскольку в почве находились окаменелые останки рыб, моллюсков и зубов неведомых (нам) чудовищ. Бóльшая часть этих останков была разрушена и истёрта временем, но порой можно было найти целые камни, на которых отпечатались фигуры различных видов рыб, растений и животных, ныне вымерших, но, несомненно, существовавших в доисторические времена. Не счесть удивительных и поразительных историй, которые мы, дети и школьницы, услышали от Елены в ту эпоху. Я хорошо помню, как она, растянувшись на песке, подперев голову ладонями и глубоко погрузив локти в мягкий песок, мечтала вслух и рассказывала нам о своих видениях, ясных, живых, и таких же осязаемых для неё, как сама жизнь!..
Как чудно она рассказывала нам о подводной жизни всех этих существ, чьи искорёженные останки теперь рассыпались в прах вокруг нас. Как живо она описывала их прошлые сражения на том самом месте, где она лежала, уверяя нас, что видела это своими глазами; и как подробно она рисовала пальцем на песке фантастические очертания давно исчезнувших морских чудовищ, буквально заставляя нас увидеть красочную флору и фауну этой ныне безжизненной местности…[90]
Уже в то время Елена говорила о реинкарнации.
Особое удовольствие ей доставляло собрать вокруг себя компанию из младших детей, как начнёт смеркаться, и, приведя всех нас в большой тёмный музей (в кабинете её бабушки), заставить, затаив дыхание слушать её фантастические истории… Каждое чучело животного в музее по очереди доверялось ей и рассказывало историю своих предыдущих инкарнаций, то есть жизней. Где она могла услышать о реинкарнации? Кто в христианской семье мог посвятить её в тайну метемпсихоза? Как бы то ни было, она растягивалась на своём любимом животном, гигантском тюлене, и, перебирая пальцами его мягкий серебристо-белый мех, повествовала о его приключениях, о которых будто бы узнала от него самого. И настолько яркими и убедительными были её истории, что даже взрослые против своей воли находили их интересными[91].
Среди слушателей Елены были и дети крепостных. В России крепостное право прекратило своё существование в 1861 г., за полтора года до того, как Линкольн отменил рабство в Америке[92]. В семье Фадеевых к крепостным относились скорее как к членам семьи, и княжна Елена никому не позволяла обижать их. В этом Елене Петровне как-то пришлось убедиться на собственном опыте. Через много лет эту историю от самой Е. П. Блаватской услышал Г. С. Олькотт, президент Теософского общества, и записал её в своих «Листах старого дневника»:
…Однажды, разгневавшись на старую няню, прожившую в семье Фадеевых всю жизнь, она ударила её по лицу. Когда об этом стало известно бабушке, она позвала девочку к себе, расспросила её, и той пришлось признаться в содеянном. Тогда бабушка, позвонив в колокольчик, созвала всех слуг, коих в доме было множество, и собрала их в большом зале. Она сказала внучке, что ударить беззащитную крепостную, которая не осмелится себя защитить, – поступок, недостойный истинной леди; и приказала ей попросить прощения у няни и поцеловать её руку в знак искренности.
Сперва ребёнок, пунцовый от стыда, был готов воспротивиться; но бабушка пригрозила, что выгонит её из дома с позором, если она сейчас же не повинуется. Она добавила, что ни одна по-настоящему благородная дама не откажется признать свою неправоту перед прислугой, особенно той, которая своей верностью заслужила любовь и доверие господ.
Будучи от природы доброй и сострадательной по отношению к людям более низкого сословия, девочка разрыдалась, встала на колени перед старой няней, поцеловала её руку и попросила прощения. Стоит ли говорить о том, что с этого времени она пользовалась всеобщим обожанием прислуги. Она рассказала мне, как много для неё значил этот урок, который научил её важному принципу – быть справедливым к тем, чьё социальное положение не позволяет ответить обидчикам[93].
Вспыльчивый характер Елены с возрастом не стал спокойнее. Однажды Генри Олькотт спросил об этом её учителей-Махатм: «Я спросил, почему её взрывной темперамент нельзя постоянно контролировать, и почему она не может постоянно быть умиротворённым средоточием мудрости», которым она бывала временами. Ему ответили, что «такой подход непременно привёл бы её к скорой смерти от апоплексии; в её теле жил пылкий, необузданный дух, с детства не ведавший запретов; и если бы её безудержная энергия не находила выхода, результаты были бы плачевными». Олькотт продолжает:
Мне посоветовали ознакомиться с историей её предков, русского рода Долгоруких, чтобы понять, что имелось в виду. Я последовал совету, и увидел, что этот благородный и воинственный род, восходящий к Рюрику, всегда отличался отвагой, бесстрашием перед лицом любой опасности, страстной любовью к свободе и независимости и отсутствием страха перед последствиями исполнения их желаний.
