Е. П. Блаватская. История удивительной жизни - [112]
Е. П. Блаватская была интереснейшей попутчицей с обширными и незаурядными знаниями о каждой области Египта. Если бы у меня была возможность написать подробно о том времени, которое мы провели с ней в Каире, поездках на огромные, живописные базары и её рассказах о местном населении и его обычаях! Особенно интересным оказался один длинный день, который мы провели в Булакском музее на берегах Нила, где Елена Петровна удивила своими познаниями Масперо, известного египтолога. Когда он водил нас по музею, она называла степени посвящения царей и объясняла, как они трактуются в эзотерическом смысле[714].
Касаемо расследования в отношении Куломбов Е. П. Блаватская телеграфировала Олькотту 24 ноября: «Полный успех. Вне закона. Легально подтверждено». Следом за телеграммой она отправила ему письмо с подробным описанием их мошенничеств[715].
Миссис Купер-Оукли пишет:
Из Каира мы с Е. П. Блаватской отправились прямиком в Суэц. Мистер Оукли остался в Каире, чтобы забрать из полиции документы касаемо Куломбов; мистер Ледбитер присоединился к нам в Суэце. Два дня прождав парохода, мы отплыли в Мадрас. Не часто мне приходится стыдиться своих соотечественников и соотечественниц; однако, признаюсь, за эти две недели нашлось достаточно причин для этого; первые памфлеты, написанные миссионерами, без конца звучали на борту, равно как и всевозможные оскорбительные замечания в адрес Е. П. Блаватской.
Совсем другой приём им оказали в Индии: «Целая делегация в сопровождении духового оркестра выплыла навстречу нам на лодках… Причалив к пирсу, мы увидели сотни человек, встречающих Блаватскую. Воодушевлённые члены Общества буквально взяли на буксир нашу повозку, пышно украшенную бумажными розами, а затем нас окружили смуглые, улыбающиеся лица»[716].
Позже их увезли в «Пачиаппа-холл», где Е. П. Блаватской вручили послание, подписанное тремя сотнями студентов Мадрасского христианского колледжа, опубликовавшего обвинения Куломбов. Помимо всего прочего в послании говорилось:
Вы посвятили свою жизнь беззаветному распространению истин оккультной философии. Вы пролили луч света на священные тайны нашей древней религии и философии, привнеся в этот мир своё удивительное произведение, «Разоблачённую Изиду». Ваши разъяснения сподвигли нашего обожаемого полковника взяться за титанический труд – возрождение алтарей Арьяварты[717], угасающего пламени религии и духовности[718].
Олькотт вспоминает:
Она без конца просила меня отвезти её к судье или к адвокату, неважно, какому, чтобы она могла дать письменные показания, тем самым начав ответные действия, но я категорически отказался. Я сказал ей, что в ближайшие дни состоится Собрание, и наша первоочередная обязанность состоит в том, чтобы ознакомить членов собрания с её делом, сформировать специальный комитет из наших лучших адвокатов и предоставить им решать, какие шаги ей стоит предпринять; что она и я сильно срослись с Обществом, и нам нельзя сдвинуться с места, не узнав, что об этом думают наши коллеги. Она упорствовала, бушевала и настаивала, но я был непреклонен. И когда она пригрозила мне, что пойдёт туда сама и «сотрёт это пятно со своей репутации», я ответил, что в таком случае сложу с себя полномочия и предоставлю членам Собрания выбирать между нами: я слишком хорошо знал судебные тяжбы, чтобы сделать подобную глупость. И тогда она уступила[719].
На собрании был учреждён специальный комитет, состоящий из 14 теософов – адвокатов, судий и политиков – с тем, чтобы наметить план действий. Они приняли решение, согласно которому «Мадам Блаватская не должна привлекать к суду своих наветчиков»[720]. Их основными аргументами в пользу бездействия было, во-первых, то, что в процессе разбирательства священные имена Учителей станут посмешищем[721], а во-вторых, невозможность доказать правдивость оккультных феноменов в суде. Выступление комитета было встречено всеобщим одобрением. Олькотт добавил, что следующим вечером Е. П. Блаватская появилась перед полуторатысячной аудиторией, собравшейся по случаю девятой годовщины основания Общества, и её приветствовали бурными аплодисментами, а каждое упоминание её имени вызывало ажиотаж в рядах слушателей[722].
Однако сама Елена Петровна не испытывала восторга по поводу решения не подавать иск. Её поездка в Каир оказалась напрасной. Она боялась, что в глазах всего света её отказ от предъявления иска будет расценен как признание вины, и что это отрицательным образом скажется на репутации ТО.
В конце января 1885 г. Е. П. Блаватская снова заболела – так тяжело, что Олькотта, который в то время находился в Бирме, вызвали домой. Миссис Купер-Оукли рассказывает:
Сколько тревожных часов и дней я провела в течение этих трёх недель, выхаживая её, в то время как ей становилось всё хуже и хуже. В конце концов, врачи заявили, что она впала в кому, и отказались от продолжения лечения. Удивительно, как Е. П. Блаватская, здоровая или больная, могла давать всем окружающим чувство безопасности; и хотя мы были с ней совсем одни… каждую ночь около 3–4 часов утра я поднималась на плоскую крышу, чтобы глотнуть свежего воздуха, и, глядя на то, как над Бенгальским заливом занимается новый день, спрашивала себя, почему я не чувствую страха, хотя она лежит там при смерти; я и вообразить не могла, чтобы мне стало страшно рядом с Блаватской. Наконец наступила та беспокойная ночь, когда врачи отказались от неё и сказали, что ничего больше нельзя сделать. К тому времени она уже несколько часов находилась в коме. По словам врачей, она должна была умереть, не приходя в сознание, и я знала, попросту говоря, что это, должно быть, моё последнее ночное бдение. (Мистер Оукли уже отправился в Мадрас за разрешением на кремацию
