Джузеппе Бальзамо. Части 1, 2, 3 - [70]

— Брат! Брат! — закричала мадемуазель Шон.

«Так это ее брат!..» — облегченно вздохнул Жильбер, забившийся в глубину кареты.

В доме на противоположной стороне улицы распахнулось окно, выходившее как раз на конюшни, и показалась прелестная женщина, напуганная криками, доносившимися со двора.

— А, вот и вы, сударыня! — заметил Жан.

— Что это значит: «Вот и вы!»? — переспросила дама с сильным акцентом.

— Вы как раз вовремя проснулись. Не продадите ли вы мне своего коня?

— Моего коня?

— Да, арабского скакуна серой масти, который привязан к ставню. Я готов предложить за него пятьсот пистолей.

— Конь не продается, сударь, — затворяя окно, отвечала дама.

— Решительно мне сегодня не везет, — проговорил Жан, — мне не хотят ни продать, ни дать на время лошадей. Черт возьми! Да я отберу скакуна, если не куплю его; я перебью этих гнедых, если немедленно их не получу! Ко мне, Патрис!

Лакей незнакомца спрыгнул с берлины.

— Запрягай! — приказал Жан лакею.

— Слуги, ко мне! Скорее сюда! — завопил хозяин.

Прибежали два конюха.

— Жан! Виконт! — кричала мадемуазель Шон, — от волнения ей никак не удавалось отворить дверцу кареты. — Вы с ума сошли! Нас всех тут убьют!

— Убьют? Нет, это мы всех их перебьем! Ведь нас трое против трех. Ну, юный философ, — во все горло закричал Жан, обращаясь к Жильберу, застывшему в полном недоумении, — выходите же, выходите! Сейчас мы их отделаем: кто палкой, кто камнями, а кто и кулаками! Идите же скорее, черт побери! Что вы застыли, словно изваяние?

Жильбер вопросительно и вместе с тем умоляюще взглянул на мадемуазель Шон; она удержала его за руку.

Хозяин станции вопил изо всех сил и тянул к себе лошадей, а Жан пытался тащить их к себе.

Стоял невообразимый шум.

Необходимо было положить конец этой свалке. Усталый, измученный виконт Жан, собрав остаток сил, нанес хозяину станции столь мощный удар, что тот, перелетев через голову, угодил в пруд, распугав уток и гусей.

— На помощь! — закричал он. — Убивают! Грабят!

Виконт, не теряя ни минуты, бросился к упряжке.

— На помощь! Убивают! Грабят! На помощь! Именем короля! — не переставал надрываться хозяин, пытаясь привлечь на свою сторону ошеломленных слуг.

— Кто здесь звал на помощь именем короля? — прокричал всадник, влетевший галопом на постоялый двор, едва не наскочив на участников описанной нами сцены, и спрыгнул с взмыленной лошади.

— Господин Филипп де Таверне! — съежившись, пробормотал Жильбер.

Шон, от которой ничто не могло укрыться, услышала его слова.

XXII ВИКОНТ ЖАН

Молодой лейтенант из охраны принцессы — а это был именно он — спешился при виде нелепой сцены, уже собравшей вокруг постоялого двора любопытных женщин и ребятишек из деревни Лашосе.

Увидав Филиппа, хозяин почтовой станции бросился в ноги нежданному заступнику, посланному самой судьбой.

— Господин офицер! — завопил он. — Если бы вы только знали, что здесь происходит!

— Что такое, друг мой? — холодно поинтересовался Филипп.

— У меня силой собираются захватить прекрасных лошадей ее высочества дофины.

Услыхав столь невероятную новость, Филипп насторожился.

— Кто же собирается забрать у вас лошадей? — спросил он.

— Вот этот господин, — отвечал хозяин станции, указывая пальцем на виконта Жана.

— Вы, сударь? — удивился Филипп.

— Да, черт побери! Я! — отвечал виконт.

— Вы, должно быть, ошибаетесь, — покачал головой Таверне, обращаясь к хозяину станции. — Этого не может быть: либо господин сошел с ума, либо он не дворянин.

— Это вы ошибаетесь, дорогой лейтенант, и в каждом из этих предположений, — возразил виконт. — Я пока в своем уме, я ездил в каретах его величества и надеюсь ездить в них и дальше.

— Как, будучи в своем уме и путешествуя в каретах его величества, вы смеете посягать на лошадей, предназначенных для дофины?

— Начнем с того, что здесь шестьдесят лошадей. Ее королевскому высочеству может понадобиться только восемь. Я имел несчастье, выбрав три наугад, взять именно тех лошадей, которые были приготовлены для дофины.

— В конюшне шестьдесят лошадей, это верно, — отвечал молодой человек. — Ее королевскому высочеству нужно восемь, это тоже верно. Однако все шестьдесят лошадей, от первой до последней, принадлежат ее королевскому высочеству, и вы не можете не признать, что все, кто служат этой принцессе, имеют право на уважение.

— Вы видите, однако, что я принимаю эго во внимание, раз я беру эту упряжку, — насмешливо отвечал виконт. — Или я, по-вашему, должен идти пешком, в то время как бездельники-лакеи поедут в каретах, запряженных четверкой? Черт побери! Пусть следуют моему примеру, довольствуясь тройками, у них еще останутся на смену свежие лошади.

— Если лакеи и ездят в каретах, запряженных четверкой, — попытался убедить виконта Филипп, жестом останавливая его возражения, — значит, таков приказ короля, вот они так и ездят. Соблаговолите, сударь, приказать своему лакею отвести лошадей на место.

Слова эти были произнесены столь же твердо, сколь и вежливо; надо было быть, по крайней мере, негодяем, чтобы не ответить на них с подобающей учтивостью.

— Вероятно, вы имели бы основание так разговаривать, дорогой лейтенант, — возразил виконт, — если бы в ваши обязанности входило следить за этими животными. Но до сих пор я не слыхал, что жандармы дофина повышены в звании и стали конюхами. Закройте глаза, прикажите своим людям сделать то же и поезжайте с Богом!