Джузеппе Бальзамо. Части 1, 2, 3 - [260]

По дороге в гостиную он встретился с ожидавшим его приказаний курьером.

— Что я должен сделать с письмом?

— Передать тому, кому оно предназначено.

— Это все?

— Все.

Адепт взглянул на конверт и печать и, убедившись в том, что они целы, выразил удовлетворение и скрылся в темноте.

— Как жаль, что нельзя сохранить этот замечательный автограф, — воскликнул Бальзамо, — а главное, жалко, что нет надежного человека, с которым можно было бы передать его королю.

Явился Фриц.

— Кто там? — спросил Бальзамо.

— Мужчина и женщина.

— Они здесь раньше бывали?

— Нет.

— Ты их знаешь?

— Нет.

— Женщина молодая?

— Молодая и красивая.

— А мужчина?

— Лет шестидесяти пяти.

— Где они?

— В гостиной.

Бальзамо вошел в гостиную.

LXXXIV ЗАКЛИНАНИЕ ДУХА

Графиня закутала лицо длинной накидкой. Она успела заехать в свой особняк и переоделась мещанкой.

Она приехала в фиакре в сопровождении в высшей степени испуганного маршала, одетого в серое и напоминавшего старшего лакея из хорошего дома.

— Вы меня узнаёте, граф? — спросила г-жа Дюбарри.

— Узнаю, графиня.

Ришелье держался в стороне.

— Прошу вас садиться, графиня, и вас, сударь.

— Это мой интендант, — предупредила графиня.

— Вы ошибаетесь, ваше сиятельство, — возразил Бальзамо с поклоном, — это герцог де Ришелье. Я сразу его узнал, а он проявил бы неблагодарность, если бы не пожелал узнать меня.

— Что вы хотите этим сказать? — спросил герцог, совершенно сбитый с толку, как сказал бы Таллеман де Рео.

— Господин герцог! Люди бывают обязаны некоторой признательностью тем, кто спас им жизнь, как мне кажется.

— Ха-ха! Вы слышите, герцог? — со смехом воскликнула графиня.

— Что? Вы спасли мне жизнь, граф? — с удивлением спросил Ришелье.

— Да, монсеньер, это произошло в Вене в тысяча семьсот двадцать пятом году, когда вы были там послом.

— В тысяча семьсот двадцать пятом году! Да вас тогда еще и на свете не было, сударь мой!

Бальзамо улыбнулся.

— Ошибаетесь, господин маршал, — возразил он, — я увидел вас тогда умирающим, вернее, мертвым, на носилках; вы получили сквозной удар шпагой в грудь. Доказательством тому служит то, что я вылил на вашу рану три капли своего эликсира… Вот сюда, на то место, где вы комкаете алансонские кружева, слишком роскошные для интенданта.

— Но вам на вид не больше тридцати пяти лет, господин граф, — перебил его маршал.

— Ну что, герцог! — расхохоталась графиня. — Верите вы теперь, что перед вами колдун?

— Я потрясен, графиня. Да, но почему же в таком случае, — снова обратился он к Бальзамо, — вас зовут…

— Мы, колдуны, как вам должно быть известно, господин герцог, меняем имя в каждом поколении… В тысяча семьсот двадцать пятом году были в моде имена окончаниями на "ус", "ос" и "ас". Вот почему нет ничего удивительного, если бы мне в ту пору вздумалось переменить свое имя на греческое или латинское… Итак, я к вашим услугам, госпожа графиня, а также и к вашим, господин герцог.

— Граф, мы с маршалом пришли к вам посоветоваться.

— Это для меня большая честь, графиня, в особенности если эта мысль пришла вам в голову непроизвольно.

— Именно так, граф. Ваше предсказание не выходит у меня из головы, вот только я начинаю сомневаться, суждено ли ему сбыться.

— Никогда не сомневайтесь в том, что говорит вам наука.

— Хо-хо! Наша корона находится под большим сомнением, граф… — вмешался Ришелье. — Речь идет уже не о ране, которую можно вылечить тремя каплями эликсира…

— …а о министре, которого можно опрокинуть тремя словами… — закончил Бальзамо. — Ну что, я угадал? Признайтесь!

— Совершенно верно! — затрепетав, воскликнула графиня. — Герцог, что вы на это скажете?

— Пусть вас не удивляет такая малость, сударыня, — продолжал Бальзамо, читая беспокойство на лицах графини Дюбарри и герцога Ришелье. Об этом можно было догадаться и без всякого колдовства!

— Я готов превозносить вас до небес, — заговорил маршал, — если вы нам поможете найти средство.

— От болезни, которая вас гложет?

— Да, нас изводит Шуазёль.

— И вы желали бы от него вылечиться?

— Да, великий маг, вот именно!

— Господин граф! Вы не можете оставить нас в затруднительном положении: это дело вашей чести.

— Я с радостью готов вам услужить, графиня. Однако мне хотелось бы сначала узнать, не было ли у герцога до прихода сюда какой-либо определенной идеи?

— Признаюсь, была, граф. Могу поклясться, что мне весьма приятно иметь дело с колдуном, которого можно называть графом: не приходится менять привычки.

Бальзамо улыбнулся.

— Итак, прошу вас быть откровенным, — прибавил он.

— Сказать по чести, я другого и не желаю, — отвечал герцог.

— Вы ведь собирались спросить у меня совета, не так ли?

— Совершенно верно.

— Ах, притворщик! А мне он ничего об этом не говорил.

— Я мог говорить об этом только с графом, да и то шепотом, — отвечал маршал.

— Почему, герцог?

— Да вы бы покраснели, графиня, до корней волос!

— Скажите, маршал, ради любопытства! Я нарумянена, и никто ничего не заметит.

— Я вот о чем подумал, графиня… Берегитесь: я иду на все!

— Вперед, герцог, я с вами!

— Да вы меня, верно, побьете, когда узнаете, что у меня на уме.

— Не у вас в обычае быть битым, герцог, — заметил Бальзамо, обратившись к старому маршалу; тот так и засветился от удовольствия!