Джура - [34]

Тагай послал в чайхану своего человека с лошадьми, который должен был помочь Хамиду скрыться. Но Хамид не воспользовался этой возможностью бежать. Тогда Тагай понял, что налицо измена. Черный Имам, не слишком рассчитывая на Тагая, дал такой же приказ курбаши Сарыбеку, прибывшему из Кашгарии. Произошла стычка с басмачами Сарыбека, которых Тагай в темноте принял за переодетых милиционеров.

IV

И вот теперь, преследуемый по пятам, Тагай убегал в горы. Много дней прошло с тех пор, как Тагай со своими басмачами покинул последний кишлак. Давно уже блуждали они в горах Заалайского хребта. Без дорог, положившись на чутье яков, двигались они в восточном направлении. Где-то там, в горах, затерялся кишлак Мин-Архар, известный Тагаю.

День за днем басмачи взбирались все выше и выше. Они достигли вечных снегов. Влажная изморозь покрывала льдом их одежду и сковывала движения. Каждый шаг в рыхлом снегу давался с трудом. Басмачи, как рыбы, широко разевали рот, и все же им не хватало воздуха. От мороза распухли и почернели языки. Мучила жажда. Приходилось глотать снег, от которого ещё больше хотелось пить. Впереди на лохматом яке ехал Тагай с собакой на руках и двумя вязанками сухих веток. За ним шел второй бык. Он вез помощника Тагая, обморозившего ноги, и винтовки, которые басмачи уже не считали нужным нести на себе в этой безлюдной снежной пустыне. Следом, шатаясь от усталости, брели ещё два басмача. Пятого унесла река во время переправы.

Еле плетущиеся позади басмачи умоляли Тагая бросить собаку и сажать их по очереди на круп яка. Тагай был неумолим. – А если появятся медведь или волки? Кто будет сторожить? – зло спрашивал он, не доверяя обозленным басмачам, и гладил дрожащего, ослабевшего пса. А вдруг им встретятся дикие горные люди, снежные люди?

А сзади, по их следам, на расстоянии полутора дней пути ехали Юрий и Муса. Юрий Ивашко не только преследовал басмачей. Как только они переехали Мук-Су и вступили в область «белого пятна», он снова почувствовал себя исследователем. Им овладела жажда познания неизведанного, великих открытий. Все свои наблюдения, описание местности он заносил в записную книжку, дополняя их зарисовками. Ориентироваться помогал компас, укрепленный на кисти руки. Надо бы определить высоту, а нечем. Жаль, не захватил барометр-анероид. Не до того было. Скалы покрывал снег. Он мешал вести геологические наблюдения, и это тоже мучило Юрия. С трудом удерживая карандаш почти негнущимися пальцами, он выводил каракули и линии в записной книжке и потом бережно прятал её во внутренний карман и застегивал его на пуговицу. Их окружал безграничный океан заснеженных горных гребней и снежных пиков. Будто разбушевавшиеся океанские хляби вздыбились до небес и мгновенно застыли.

На дне узких ущелий, сквозивших синеватым туманом, ревели и грохотали потоки. Вода стремительно налетала на обломки скал и выступы, поднимая тучи брызг, тотчас же застывавших на скалах. Юрий видел причудливые ледяные фигуры фантастических людей, зверей, птиц, рыб, ледяные замки, ледяные тоннели. Только по таким ледяным мостам и можно было перебраться с одного берега бурной реки на другой. Так перебрались басмачи, а за ними и Ивашко с Мусой.

Глубокий снег на вершинах заставил диких животных спуститься вниз, на малозаснеженные склоны. Здесь они и паслись. Киики, а их были сотни, удивленно поднимали головы при виде яков и людей, но не убегали. Здесь же были и архары, и дикие индейки, издававшие приятный свист, и множество горных куропаток, неторопливо отходивших с их пути с криком «кек-алик».

Это был воистину край непуганых зверей и птиц, в сравнении с ним горы Алайского хребта, которые Юрий считал охотничьим раем, показались бы просто пустыней.

Они ехали уже несколько дней. Слева виднелись вершины Заалайского хребта. Узел гор Гармо оставался справа, позади. Здесь не было ни лесов, ни кустарников, чтобы развести костер. Встречались следы басмаческих стоянок. Басмачи жгли крошечные костры. Видимо, топливо у них было с собой, и Тагай знал куда едет.

Ночью Юрий все время дрожал от холода. Было что-то унизительное в том, что он не мог сдержать дрожь челюсти и прекратить лязгать зубами. Он сжимал зубы и старался вспомнить, не осталось ли ещё чего-либо способного греть. Они сожгли все лишние бумажки, пустые мешочки и даже пытались жечь шерсть из седел. Утром было особенно невтерпеж, Юрий вырывал чистый листок из записной книжки и сжигал его. Они оба засовывали пальцы в огонь пылающего листка. А когда и листов не осталось, Юрий, положившись на свою память, сжег часть исписанных. Но листки с набросками местности он берег.

Чтобы согреться, они пробовали бороться и прыгать, но первое же резкое движение вызывало сильнейшую одышку и она очень долго не проходила. Даже небольшое усилие, необходимое, чтобы сесть в седло, и то вызывало одышку. Юрий пытался определить высоту: если плоскогорья Памира выше тибетских, а они ехали на километр-полтора выше, значит – они находятся на высоте от пяти до шести километров, то есть на высоте Эльбруса.

V

Днем мела пурга. На привале яки разгребали снег и выгрызали сухую траву и мерзлый мох высокогорных тундр. Юрий и Муса грызли мелко наструганное вареное мясо, теперь ещё и подмороженное. Продукты были на исходе.