Джунгли. В природе есть только один закон – выживание - [75]

Я начал расчищать полянку для нас обоих, чтобы мы могли лечь в полный рост. Она должна быть шире, чем обычно, ведь я буду спать не один. Я убрал все мокрые листья и поломанные ветки.

«Давай, ложись рядом и обхвати меня покрепче».

Внезапно я осознал, что подготовил место для двух человек.

«Идиот, ты же здесь один».

Я лишился рассудка. Я бредил. Нужно взять себя в руки. Если я не вернусь к реальности, я сойду с ума.

Я один. Я один. Я один.

Я разложил пальмовые листья и свои вещи в небольшой нише между корнями, торчащими из-под земли, и лег на холодную землю. Шел дождь, тяжелые капли по-прежнему скатывались с высоких деревьев. Я стянул ботинки с ног. В носки забилась земля, но я не решился снять их. И даже если бы мне это удалось, я бы не смог потом натянуть их, поэтому я просто оставил их на ногах вместе с грязью, кровью и всем остальным. Я вытащил все из водонепроницаемого мешка и аккуратно, миллиметр за миллиметром, натянул его на ноги до колен. На пальмовых листьях я разложил москитную сетку, завернулся в нее и сверху укутался другой, подоткнув края. Я укутался в пончо так, чтобы оно закрывало меня с головы до пят и защищало меня от влаги, грязной земли и стекающей сверху воды. Как обычно, лицо я спрятал в капюшон. Руки мои были мокрыми, а все тело покрывали раны, царапины, раздражения и сыпь. Я прижал руки к подмышкам, чтобы согреть их.

Я хотел занять чем-то свои мысли. Я жаждал поговорить с ней, но сдерживался.

Я попытался предаться своим обычным мечтам (побывать в Лас-Вегасе, Бразилии или на ранчо в Галилее), но не мог сосредоточиться на них. Воображение не работало.

В голове засела единственная мысль: проснуться после хорошего, долгого сна в своей мягкой постельке в доме еврейской общины в Ла-Пасе, принять душ и приготовить завтрак. Я нарезаю лук кубиками и обжариваю его на сковороде с маслом. Я довожу лук до золотистого цвета, он шипит, а капли масла летят в стороны. Я посыпаю лук тертым сыром, который тут же плавится на сковороде. Я вдыхаю его великолепный аромат. Затем в сковороде я взбиваю яйца и делаю сочный омлет, который жадно поглощаю.

Я никак не мог выкинуть эти мысли из головы. У меня болел живот. Все мое тело молило о еде, которой у меня не было. Бобы стали твердыми как камень. Рис намок и пах настолько плохо, что даже грязь выглядела аппетитней. Если бы только я мог развести костер. Сделаю это завтра. Завтра я доберусь до Пляжа Ягуаров. Я был уверен в этом. Ведь несмотря на то что я полз с черепашьей скоростью, я прошел довольно приличное расстояние, значит, Пляж Ягуаров совсем близко.

Время тянулось медленно. Я пытался избавиться от мыслей о вкусном омлете. Внезапно я почувствовал, что хочу в туалет. Обычно я делал это перед тем, как лечь и укутаться в сетки и пончо, затем дожидался утра и повторял процедуру утром, но сейчас я просто не мог терпеть. Вставать было больно, и мне совершенно не хотелось этого делать: вытаскивать ноги из пакета, вылезать из-под вещей, которыми я укрылся, выбираться из-под пальмовых листьев, расстегивать пряжку и проржавевшую молнию джинсов, а затем снова укутываться. В том положении, в котором я находился, я бы просто не смог сделать этого. Тело наконец-то отдыхало, и я начинал согреваться. Почему бы тогда не сходить под себя?

Да что с тобой? Ты что, совершенно потерял уважение к себе? Сходишь в штаны и будешь вонять, да и от мочи начнется раздражение. Сделай над собой усилие, Йоси, вставай.

Нет, не могу. Не могу, и все.

Мне не хватало решимости, и я просто лежал не двигаясь и мочился. От теплой мочи мне стало хорошо, она стекала по ногам к животу. Штаны и москитные сетки стали мокрыми. Я чувствовал ее запах. Затем я сходил под себя еще дважды, и, откровенно говоря, мне это даже понравилось: я ощущал тепло, и от этого мне становилось хорошо.

Прошел еще час. Должно быть, я пролежал полночи, но так и не мог заснуть. Я попытался занять чем-то мысли до наступления утра. Мне хотелось подумать о чем-то приятном: о людях, о своем спасении, о самолете, вертолете и еде. В животе заурчало.

«Ой!»

Что-то кольнуло меня в бедро. Испугавшись, я вытащил руку из подмышки и нащупал место укола. Что-то впилось в кожу и не желало вылезать. Это была не пиявка, а какой-то жучок, порядка дюйма в длину. У меня никак не получалось вытащить его. Я начал тянуть сильнее, но он лишь еще крепче вцепился своими лапками в мое бедро. Мощное тельце извивалось между моих пальцев. Это был какой-то гигантский и невероятно сильный муравей. Я свернул ему шею, и искалеченное тельце наконец прекратило биться. Я отпустил его, и он упал между ног, голова вышла из-под кожи. Мелкий паразит! Должно быть, заполз внутрь, пока я готовил спальное место.

Под коленкой и на боку я обнаружил еще укусы. Я попытался избавиться от этих мелких тварей как можно быстрее. Муравьи глубоко впивались в кожу. Я отрывал голову, наслаждаясь тем, как хрустит мелкое тельце.

«Как вы вообще попали сюда, гаденыши? Я убью вас!»

Я герметично укутался в две москитных сетки и пончо, так что пробраться внутрь они не могли. Может, они жили на пальмовых листьях и просто свалились на меня. Но чего тогда они ждали раньше? Почему начали кусать меня только сейчас?