Джунгли. В природе есть только один закон – выживание - [71]

Единственный раз в жизни я не обращал внимания на боль. Я просто боролся за жизнь: толкался, хватался за деревья, пытался удержаться и урывал удобные моменты, чтобы перевести дух. Так я барахтался около получаса до тех пор, пока не нашел холм, не затопленный водой. Я весь вспотел, вода выливалась из дырок в рюкзаке, одежда вымокла и порвалась, а дождь безжалостно капал на меня с небес.

Я достал носки и ботинки и надел их на свои сбитые ноги, которые покрывались красной сыпью. Я прекрасно знал, что меня ждет впереди. Я был расстроен, опечален и невероятно зол на весь мир, на всю могучую природу, которая ополчилась на одинокого человека. На другой стороне холма вода поднялась только до пояса. Идти было настоящей пыткой. Я проваливался в грязь, и каждый шаг был невыносимым, поскольку грязь забивалась в ботинки и носки и натирала кожу. Там, где я с легкостью проходил вчера, сегодня стало опасным и труднопроходимым местом. Каждое даже самое незначительное пересохшее русло превратилось в настоящий бушующий поток. А каждый крупный участок земли стал топким болотом. Внезапно, откуда ни возьмись, нахлынули полчища лягушек. Откуда они взялись? От их кваканья в ушах стоял гул, но, как ни странно, ни одной я не видел. Буря везде оставила свой отпечаток: поваленные деревья словно трупы лежали на земле, оставляя заполненные водой кратеры там, откуда их вырвало с корнем.

Я шел максимально быстро, удаляясь от Туичи и двигаясь к холмам. Я преодолел несколько миль, время шло, но ничего не менялось. Я шагал по грязи, не зная, куда наступаю. Я цеплялся за кусты, и мне приходилось выбираться. Я наступал на острые камни, но терпел боль. Иногда мне приходилось плыть. Чтобы меня не засосало в залитые водой русла, я карабкался, поскальзываясь и падая, полз на четвереньках. Иногда, пытаясь ухватиться за корень или ветку, я падал назад, а вырванное с корнем растение оставалось у меня в руке. Я не знал, где нахожусь или куда иду, я всего лишь хотел, чтобы мое измученное тело отдохнуло. Я хотел добраться туда, где я мог бы лечь и дождаться, пока закончится буря. Наконец я забрался на холм и начал искать дерево с толстыми корнями. Я не хотел ложиться под дерево, которое могло бы упасть и прихлопнуть меня. Доведенный до полного изнеможения, я сорвал несколько пальмовых листьев и лег на землю под более-менее крепкий ствол.

Дождь не прекращался, но слегка ослабел. Я снял ботинки и сунул ноги в пакет. Они были такими мокрыми, что я побоялся снимать носки, испугавшись, что не смогу надеть их на следующий день. И москитные сетки, и пончо вымокли насквозь. Я дрожал от холода. Все еще дул ветер, и я боялся подхватить воспаление легких. Если я заболею, я умру.

Я начал молиться. Я всей душой просил простить меня за то, что я сомневался в Боге и не верил в него. «Я знаю, что ты наблюдаешь за мной. Пожалуйста, не дай мне заболеть. Сделай так, чтобы я вернулся домой в целости и сохранности. Пожалуйста, Господи».

Я хотел дать обет, пообещать что-то, но не хотел, чтобы Бог думал, что я торгуюсь с ним. Я достал книгу дяди Ниссима, которая оказывала мне моральную поддержку. Полиэтиленовый пакет не защитил ее от воды. Я поцеловал ее и положил в карман.

Шло семнадцатое утро моего одиночества. Буря стихла, но я находился слишком далеко от своего пункта назначения и сомневался, что смогу идти дальше. Все ноги покрылись сыпью. Теперь идти стало настоящей пыткой. Мое тело больше не выдержит. Я ослаб от голода. За последние два дня я ничего не ел. Где я теперь найду яйца или фрукты, когда все смыло бурей? Я умру или от голода, или от недугов. В моей голове роились мрачные мысли. У меня больше не получалось предаваться мечтаниям. Я был в полном отчаянии. Все мои надежды добраться до Сан-Хосе рухнули: я не дошел туда вчера и, очевидно, не дойду туда сегодня. И не известно, дойду ли вообще.

Каким же я был идиотом. Не стоило уходить из Куриплайи. Я мог бы остаться в хижине и ждать. Я продержался бы не меньше месяца, а потом кто-нибудь обязательно пришел бы ко мне на помощь. Кто-нибудь обязательно предпринял бы что-нибудь.

А теперь что мне делать? Куда идти? Я перестал верить, что доберусь до Сан-Хосе. Я даже сомневался в том, что мне удастся пересечь реку. Несмотря на то что буря стихла, джунгли были затоплены. Я злился и был на грани отчаяния, я практически сдался. Я двинулся обратно к Куриплайе.

Жалея себя, я с трудом передвигал ноги до тех пор, пока не оказался у трестепитового дерева. Оно сильно изогнулось, так что практически лежало на земле. На ветвях все еще были фрукты, и я жадно высосал кисло-сладкую мякоть из косточек. Небольшое количество еды стало пыткой для моего измученного желудка, но помогло мне вновь обрести надежду.

Кто-то по-прежнему приглядывает за мной. Книга дяди Ниссима защитит меня. Я не умру, пока она со мной. Нельзя недооценивать ее силу. Нельзя терять надежды. Я сильнее, чем думаю. Если я до сих пор не погиб, значит, я выживу и дальше. Я прочел себе целую нотацию и вновь двинулся к Сан-Хосе. Я буду идти, что бы ни случилось. Я шагал по воде, переплывал ручьи и карабкался на склоны, нависавшие над пересохшими бассейнами рек. Я не знаю, откуда у меня взялись силы. Пока я пробирался через грязь, я заставил себя поверить в то, что я один из первых сионистов, которые занимались осушением болот. Длинная черная змея, проскользнувшая под ногами, напугала меня. Я запустил в нее тростью, но промахнулся.