Джунгли - [16]

Посетителей провели туда и показали аккуратные ряды туш с большими клеймами правительственных инспекторов. На некоторых тушах была также печать раввина, удостоверявшая, что животные заколоты особым способом и что это мясо может употребляться в пищу благочестивыми евреями. Затем посетители отправились дальше по цехам, чтобы познакомиться с судьбой тех отходов, которые исчезли в люках; побывали они и в маринадных цехах, и в засолочных, и в консервных, и в упаковочных, где отборную говядину, предназначенную в пищу всему цивилизованному миру, подготовляли для погрузки в вагоны-ледники.

Закончив осмотр и выйдя наружу, посетители начали бродить среди путаницы зданий, в которых помещались всяческие подсобные предприятия. Дэрхем и Компания производили у себя все, что только могло им потребоваться для их гигантского предприятия. У них были огромные паросиловая и электрическая станции; бондарная и котлоремонтная мастерские; расположенная в отдельном здании фабрика, куда по трубам перегоняли жир для производства мыла и сала, и мастерская банок для сала и ящиков для мыла; предприятие, где сушили и очищали щетину для волосяных подушек и других подобных изделий. Им принадлежало предприятие, где сушили и дубили кожу, и другое, где из голов и ног варили клей, и третье, где кости превращали в удобрение. Ни одна крупинка органической материи не пропадала зря у Дэрхема и Компании. Из рогов выделывали гребни, пуговицы, шпильки и поддельную слоновую кость; из берцовых и других крупных костей вырезали ручки для ножей и зубных щеток и мундштуки для трубок; из копыт — шпильки и пуговицы; остальное шло на клей. Из суставов, обрезков кожи и сухожилий извлекали такие удивительно непохожие друг на друга вещества, как желатин, столярный клей, фосфор, костяной уголь, ваксу и костяное масло. Из бычьих хвостов делались фальшивые локоны, в особых цехах обрабатывали овечью шерсть, из свиных желудков добывали пепсин, из крови — альбумин, дурно пахнущие кишки превращали в скрипичные струны. А когда из отходов было извлечено все, что возможно, их клали в чан и вытапливали жир и сало, а затем перерабатывали в удобрение. Все эти предприятия размещались в отдельных помещениях, связанных с главным зданием галереями и рельсовыми путями; было подсчитано, что, с тех пор как немногим больше поколения назад старик Дэрхем основал свою фирму, здесь было обработано около четверти миллиарда животных. Если прибавить к ней другие крупные предприятия, — а сейчас они по сути дела представляли единое целое, — то, по словам Иокубаса, получалось величайшее из когда-либо существовавших в одном месте объединений труда и капитала. Оно давало работу тридцати тысячам человек, от него прямо зависело существование двухсот пятидесяти тысяч и косвенно — полумиллиона человек. Оно посылало свои продукты во все страны цивилизованного мира и снабжало пищей не менее тридцати миллионов людей!

Наши друзья слушали, разинув рты; им казалось невероятным, что все это дело человеческих рук. Поэтому скептический тон Иокубаса казался Юргису почти кощунственным — в его глазах это место было столь же непостижимо, как сама вселенная, и так же неисповедимы были законы и пути его существования. Простой человек, по мнению Юргиса, мог только принять все так, как есть, и исполнять то, что ему прикажут. Найти работу на таком предприятии и принять участие в его удивительной деятельности — счастье, за которое следует быть благодарным, как за солнечный свет или дождь. Юргис радовался, что побывал здесь лишь после своего великого успеха, — иначе грандиозность открывшейся перед ним картины подавила бы его. Но теперь он принят на работу, он стал частицей всего этого! У него было такое чувство, словно это огромное предприятие взяло его под свою защиту и отвечает за его благополучие. Наивный и неискушенный литовец не подумал о том, что стал рабочим Брауна, а Браун и Дэрхем, по общему мнению, были смертельными врагами; закон страны даже обязывал их, под страхом денежного штрафа и тюремного заключения, быть смертельными врагами и стараться разорить друг друга[11].

Глава IV

На следующее утро, ровно в семь, Юргис явился на работу. Он остановился у двери, на которую вчера показал ему мастер, и прождал возле нее около двух часов. Мастер, разумеется, предполагал, что Юргис войдет, но прямо ему об этом не сказал, и поэтому наткнулся на него, лишь когда вышел, чтобы нанять кого-нибудь другого. Увидев Юргиса, он крепко выругался, но литовец ничего не понял и поэтому промолчал. Мастер показал Юргису, где переодеться, и подождал, пока тот натянул на себя рабочий костюм, купленный у старьевщика и принесенный в узелке; после этого они прошли в убойную. Работа Юргиса была очень несложна, и он в несколько минут освоился с ней. Ему дали жесткую метлу, вроде той, которую употребляют метельщики улиц, и велели ходить с ней по рядам вслед за рабочим, потрошившим говяжьи туши: дымящиеся внутренности нужно было сбрасывать в люк и тотчас же закрывать его, чтобы никто не провалился. Когда Юргис пришел, как раз впускали первую утреннюю партию животных, поэтому, не успев оглядеться и перекинуться с кем-нибудь словечком, он принялся за работу. Был душный июльский день, а убойная была залита горячей кровью, лужами стоявшей на полу. Вонь стояла невыносимая, но Юргис не замечал ее. Душа его пела от радости — наконец-то он работает! Работает и зарабатывает деньги! Целый день он делал в уме подсчеты. Ему платили сказочные деньги — семнадцать с половиной центов в час, а так как день выдался горячий и Юргис работал почти до семи часов вечера, то домой к своим он вернулся с известием, что за одни сутки заработал больше полутора долларов.