Джульетта стреляет первой - [6]
— Правда, Татьяна, почему? — поддержал его Филипп Борисович.
— У меня пожилые отец и мама, — пожала плечами Садовникова. — Я не могу оставить их на целый год и улететь на другой край земли.
— У вас будет целый дом. Кто мешает взять их с собой? — пожал плечами рыхлый.
«Реплика обнадеживает», — обрадовалась Татьяна.
Она вовсе не собиралась приглашать с собой ни отчима, ни тем более маму. Охота была на тропическом острове жить под тотальным контролем! Но раз спокойно позволяют ехать вместе с родителями — однозначно не ловушка и не подстава.
Садовникова решительно произнесла:
— А еще я хочу знать, кто вы такие.
И снова председатель высокой комиссии дал слабину. Буркнул:
— Марк, представь.
Загорелый кивнул на рыхлого:
— Филипп Борисович Терновой. Житель острова. Избранный мэр. А я — всем понемногу занимаюсь. В комиссии по культуре заседаю, наше единственное печатное издание редактирую.
— У вас и такое есть? — изумилась Татьяна. — Газета или журнал?
Терновой в раздражении постучал по столу костяшками пальцев.
— Танечка. Я понял, что тебе надо было подумать. Но твое время вышло.
Садовникова еще в университете научилась рассуждать на любую тему и лить воду, даже когда ничего не знала. Она понятия не имела, что ее ждет сейчас — «пятерка» или позор. Но главное — не молчать. Говорить уверенно.
— Благотворительность, театр — все это, безусловно, хорошо. Но хорошо для человека трезвого, с незамутненным разумом. А ваши жители, как я поняла, пьют запойно?
Филипп Борисович сделал отстраняющий жест, и она быстро добавила:
— Хорошо. Пусть не напиваются. Но «пина колада» каждый день. Скажете, не так?
Марк фыркнул.
— В этом и есть корень проблемы, — с важным видом изрекла Татьяна. — Нет стабильного ума без стабильной оболочки. Вам не благотворительность развивать надо, а прежде всего людям мозги на место поставить. Пропагандировать здоровое питание, спорт. Культ красивого тела. У вас есть волейбольная площадка?
Мужчины переглянулись.
Марк неуверенно ответил:
— У Кремера на вилле теннисный корт.
— Он матчи для других жителей проводит?
— Какие матчи? — хмыкнул мэр. — Так, с сыном постучат иногда.
— А я имею в виду общую для всех волейбольную площадку. У вас ведь имеется какой-нибудь парк? Там и устроить.
— Никто не пойдет, — заверил Марк.
— Конечно, не пойдет. Сначала придется всех вытягивать, организовывать. А потом войдут во вкус. Уверяю.
— У вас имеется опыт подобной работы? — пристально взглянул на нее Филипп Борисович.
— Массовиком-затейником пока не была, — улыбнулась Татьяна. — Но сама веду здоровый образ жизни. И отрекламировать могу что угодно. Вы об этом, несомненно, знаете.
Она самонадеянно считала: ей прямо сейчас отдадут работу мечты. Еще и поторговаться получится — за более высокую зарплату.
Но мэр снова развалился в кресле, распустил живот и отмахнулся от нее вялой ладошкой:
— Спасибо, Татьяна. Через неделю дадим знать, что мы насчет вас решили.
А Марк улыбнулся — грустно и виновато.
«Все-таки воскресенье насмарку».
Садовникова хмуро проследовала через предбанник и даже охраннику на выходе не улыбнулась, хотя он и дверь прибежал для нее распахнуть, и в глаза преданно заглядывал.
Шла к машине, сердито думала: «Бред натуральный. Остров на Карибах — но законы российские. Да быть такого не может! Прав Чайкин: подстава. На дурачков расчет. Да еще собеседование устроили на выселках, в каком-то недострое».
Правда, Демьян раньше никогда не подводил. Все его предложения были реальные, более чем достойные. Блогер с благотворительницей — тоже довольно известные шишки. Ради пустяка на дальнюю окраину Москвы не поедут. И краснеть-волноваться не будут.
Впрочем, Татьяне быстро надоела дедукция. Она села в своего красавца «Инфинити» (вдвойне приятно, что не от любовника цацка получена, а честно заработана). Аккуратно тронулась. Снег усилился, ветер трепал голые деревья и рекламный щит с девушкой и надписью «Я свободна!».
Садовниковой вдруг вспомнился старый-престарый журнал «Семья и школа» (у отчима целая подшивка имелась — воспитывал падчерицу по науке). Недавно от скуки пролистывала, наткнулась на письмо женщины. Та недавно развелась с никчемным мужем и гордилась, что теперь ни от кого не зависит. Таня тогда порадовалась за неведомую читательницу. Но дальше в журнале шли комментарии. Предшествовал им суровый заголовок: «Свободна. От чего?»
Кандидаты наук, психологи и прочие ученые наперебой доказывали: одной — плохо. Одной — нельзя.
Иногда — серыми зимними сумерками — Садовникова с ними соглашалась.
Она включила щетки на максимальный режим, врубила обогрев всего, чего можно, а также веселый, безнадежно устаревший «Ottawavan» и поняла, что ей страшно не хочется сейчас ехать домой, в пустую квартиру.
Счастье, что имелся в ее жизни человек, который всегда был ей рад.
Звонить, предупреждать не стала: любимый отчим — отчаянный домосед, куда ему из дома в столь ужасную погоду. А еда у Валерочки всегда вкусная — независимо, ждет он гостей или нет.
Таня заехала в магазин, купила тортик, хорошего чаю, набор приправ — великому кулинару Ходасевичу всегда пригодится. И велела навигатору везти из Новой Москвы на улицу Сельскохозяйственную.
