Джордж Лукас. Путь Джедая - [60]
Но если на съемочной площадке и был кто-то, к кому Лукас проявлял глубокое уважение, так это грандиозная личность, которую Лукас выбрал на роль греческого хора и совести фильма: тридцатичетырехлетний радиоведущий по имени Роберт Смит, более известный как Вульфмен Джек.
Лукас всегда утверждал, что слушал Вульфмена Джека, когда занимался круизингом в старшей школе, но это неправда; Смит создал образ Вульфмена Джека только около 1962 года, когда все еще крутил пластинки в радиопередаче «Большой Смит и его пластинки» на станции KCIJ-AM в Шривпорте, Луизиана. И даже тогда его голос не могли слышать за пределами штата. Однако в 1964-м Смит перешел на мексиканскую радиостанцию XERF-AM, сигнал которой можно было поймать почти по всей Северной Америке, с 250 тысячами ватт за его спиной, а затем, в 1965-м, на станцию XERB в Тихуане, на еще одну «нарушительницу границ», к которой мог подключиться почти каждый в Соединенных Штатах, поймав частоту 1090 на шкале AM. И именно там Лукас в годы учебы в USC впервые услышал Вульфмена, который визгом и воем добился своей славы, завораживая слушателей хриплым голосом и особой манерой речи. «Вы все еще здесь?» – спрашивал он каждый вечер. Слушатели не знали, белый он или черный, находится ли в Мексике, Калифорнии, на лодке посреди Тихого океана или на Луне, раз уж на то пошло[555].
Лукас обожал каждую его передачу – каждую их минуту. «Это был по-настоящему мистический персонаж, уж поверьте мне, – говорил Лукас. – Он был дикий, он отвечал на безумные телефонные звонки, и он появился из ниоткуда. И его станция была вне закона. Он был вне закона, и, конечно же, это невероятно привлекало подростков». Лукас лучше многих понимал силу радиоведущего; не зря он выбрал Императора Хадсона для своего первого студенческого документального фильма в USC: «Для многих подростков радиоведущий становится воображаемым другом, но он гораздо более реален, потому что говорит с ними, шутит… Он часть семьи. Вы слушаете его каждый день, вы очень близки и проживаете с ним самые личные моменты»[556].
Участие Вульфмена Джека было жизненно важно для фильма; именно музыка из его передачи, переплетающаяся с болтовней самого Вульфмена, «несла» на себе весь фильм. Лукас уселся вместе с Джеком и записал целую радиопередачу, которую затем собирался вмонтировать в звуковую дорожку фильма, в дополнение к настоящим радиозаписям, где Вульфмен отвечает на звонки и перешучивается с реальными слушателями в прямом эфире. Лукас был благодарен загадочному Джеку за то, что тот согласился на роль. Большинство слушателей увидели бы его в фильме в первый раз, и Джек волновался, что это приглушит блеск его чисто радийной личности. Из-за ограниченного бюджета Лукас смог заплатить ведущему только 3 тысячи долларов, так что он пообещал Джеку часть своей доли от доходов фильма: если фильм хорошо заработает в прокате, то и Вульфмен тоже. И, надо сказать, это оказалась одна из самых прибыльных его передач.
Лукас поместил диджея в центр одного из самых важных моментов «Граффити» – ведь именно Вульфмен высказал главную мысль фильма: «Хватит сидеть, действуй», – безмятежно говорит он Керту, дробя мудрость на глубокомысленные звуковые отрывки. Похожим образом Йода будет поучать Люка Скайуокера через десять лет. Для Лукаса это было то же послание, которое он передавал в «THX 1138», но только более зрелое. Его первый фильм был о побеге; «Граффити» – о взрослении. Для Лукаса, как и для многих представителей его поколения, 1962-й – год до убийства Кеннеди – стал годом, в который мир изменился навсегда, не важно, к лучшему или к худшему. Те, кто его пережил, стояли перед простым выбором: эволюционировать или исчезнуть.
Именно поэтому Лукас отказался менять название фильма, хотя руководители студии настаивали. Даже Коппола попросил актерский состав и съемочную группу подумать над другим вариантом, а сам предложил «Рок-н-ролл на районе» (Rock Around the Block). Но Лукас точно понимал, что означает название. Фильм сам по себе был американскими граффити: уникальный период истории, запечатленный на кинопленке, которая передавала его суть на киноэкран и, как надписи на египетских монументах, сохраняла эпоху навсегда. «Он о переходном историческом периоде в Америке, когда появился президент, которого любили многие подростки… Была ваша музыка – рок-н-ролл, была страна, где вы могли верить в будущее… Казалось, что жизнь предопределена, – объяснял Лукас в 1974 году. – Но в следующие два года все переменилось: вы перестали быть подростком, превратились во взрослого, который собирался поступать в колледж… или что там еще вы планировали делать. Радикально поменялось правительство, и отношение к нему тоже поменялось радикально. Появились наркотики. Война всегда была где-то далеко, но теперь вышла на первый план. Музыка полностью изменилась. “Граффити” о том, что необходимо принимать перемены – они на горизонте, – а если вы их не принимаете, начинаются проблемы. Пытаясь оставаться вне перемен – значит проиграть»[557]. Хватит сидеть, действуй.
Лукас завершил съемки «Американских граффити» в пятницу 4 августа 1972 года. Последние две недели процесс, как обычно, тормозили технические сбои: из-за сломанной рулевой тяги отменилась съемка с каскадером, из-за недоэкспонированной пленки пришлось переснимать многие сцены, лопнуло колесо, удерживающее самолет в заключительной сцене на месте. Лукас поднял всем настроение в последнюю неделю съемок, устроив вечер танцев босиком в спортивном зале старшей школы Тамалпайс, куда явились даже Коппола и Марша. Но он был искренне рад, что все закончилось. «Нельзя выразить в денежном эквиваленте то, через что приходится проходить ради создания кино, – жаловался он «Нью-Йорк таймс». – Это мучительно. Это ужасно. Физически плохо. У меня на съемках вечный кашель и температура. Не знаю, может быть, это психосоматическое. Ты чувствуешь себя отвратительно. Невероятное напряжение и душевная боль… Но я все равно буду этим заниматься, потому что люблю. Это как ходить в горы»
