Джордж Гершвин: Путь к славе - [46]

По признанию самого Фридли, ему тогда не очень понравился выбор композитора, так как он считал, что музыка Гершвина слишком изысканна для массового зрителя. Но Ааронс, так же как и Астер, был просто помешан на Гершвине и целиком и полностью согласился с Гаем Болтоном, когда тот сказал, что Гершвин "начинает выглядеть необычно, как и положено гению". Ааронс был непреклонен в выборе композитора, так как перед этим он слышал одну из песен, которую Гершвин собирался включить в спектакль. В 1923 году Гершвин набросал первые восемь тактов ритмически сложного номера и сыграл ее Ааронсу в Лондоне. Режиссер, которому по душе была необычная музыкальная трактовка, пришел в такой восторг, что упросил Гершвина приберечь этот музыкальный номер для своего будущего мюзикла. Через две недели, уже в Нью-Йорке, Гершвин закончил эту песню и отложил ее до того момента, когда сможет включить ее в новый музыкальный спектакль Ааронса. Таким образом, еще до того как он написал хотя бы одну ноту для нового мюзикла "Леди, будьте добры!", песня "Чарующий ритм" (Fascinating Rhythm) уже была готова. Теперь Ааронс и Фридли начали поиски самых лучших сил. Для постановки мюзикла из Англии пригласили Феликса Эдвардса, художником-декоратором — Нормана Бэла Геддеса, а постановщиком танцев — Сэмми Ли. По желанию Гершвина был заключен контракт с Айрой (в это время он был уже не просто подающий надежды новичок, а способный профессионал, сумевший доказать возможности своего таланта), по которому он должен был написать все тексты за гонорар в один процент от общей суммы продажи билетов, составившей около трехсот долларов в неделю. (Джордж получал два процента.) По настоятельной просьбе Гершвина был приглашен также фортепианный дуэт в составе Охмана и Ардена, которые должны были играть в оркестровой яме, иногда с оркестром, иногда без сопровождения — для того чтобы внести "новое звучание". Игра Охмана и Ардена звучала настолько необычно и свежо, что довольно часто, когда в последний раз опускался занавес, многие зрители не спешили расходиться, желая послушать заключительную мелодию в исполнении пианистов и оркестра. Но когда даже после этого часть зрителей все-таки не желала уходить, Охман и Арден иногда давали для них импровизированный концерт, играя дуэтом.

В музыкальном спектакле "Леди, будьте добры!" Фрэд и Адель Астеры играли танцевальный дуэт: брата и сестру — Дика и Сьюзи Треворсов, для которых наступили тяжелые времена. Хозяева, не церемонясь, выбросили их на улицу за то, что они не могли внести квартирную плату. Одной из лучших была первая сцена. Прямо на тротуаре, среди груды мебели Треворсы, стараясь не унывать, пытаются найти выход из трудного положения. Сьюзи аккуратно расставляет мебель вокруг фонарного столба, что стоит за углом, на который она вешает дощечку с надписью: "Да благословит Бог наш дом".

Но из всех их бед и невзгод все-таки есть выход: в Дика влюблена богатая девушка. Это она, оскорбленная отказом, виновна в том, что их выгнали из квартиры. Желая спасти брата от женитьбы на девушке, которую он не любит, Сьюзи соглашается на предложение ловкого дельца-адвоката (Уолтер Катлитт) выдать себя за мексиканскую вдову и таким образом прибрать к рукам наследство. Но наследство такая же фальшивка, как и выдумка про мексиканскую вдову. Однако прежде чем закроется занавес, всем трудностям Треворсов придет счастливый конец.

Учить Фрэда Астера, как нужно танцевать, — это все равно, что давать Хейфецу технические указания, как играть каденцию. Тем не менее именно это делал Джордж Гершвин во время репетиций. Астер откровенно писал об этом в автобиографии. Время от времени Гершвин выскакивал из-за фортепиано, чтобы показать Астеру степ или какое-нибудь дополнительное движение, и ко всем его советам Астер относился добродушно. Однажды что-то из того, что предложил ему Гершвин, Астер, не колеблясь, назвал самым ценным предложением. "Во время наших последних репетиций номера "Чарующий ритм", — пишет Астер, — Адель и я никак не могли придумать, каким будет заключительный степ". Весь танец был уже придуман и отрепетирован, но ему не хватало логического конца, который оправдывал бы их уход со сцены. "Я бился над ним несколько дней, — рассказывает Астер. — Бился над ним и хореограф-постановщик Сэмми Ли". Но однажды Джорджу пришла в голову идея, и он прямо подскочил на стуле. "Он предложил нам продолжать степ, который мы начинали на середине сцены, и, двигаясь вбок и к выходу со сцены, отбивать его до тех пор, пока не скроемся из виду. Этот степ шел в сложном четком ритме, мы синхронно отстукивали ритм ногами, перекрещиваясь вперед и назад, вскидывая друг перед другом руки и откинув голову назад. Было много разных вариантов, но когда Джордж предложил удаляться тем же шагом, мы думали, что это невозможно. На самом деле это был блестящий ответ на вопрос, который мы столько времени не могли решить. Идея этого танцора Гершвина неизменно вызывала гром аплодисментов".

Премьера мюзикла "Леди, будьте добры!" состоялась 1 декабря 1924 года в Нью-Йорке и стала первым успехом Гершвина в жанре музыкального спектакля. "Это была не избитая музыкальная комедия, — рассказывает Астер. — Легкая и ироничная, она выгодно отличалась от других мюзиклов по своей идее и воплощению". Если Астера и можно заподозрить в необъективности, поскольку он был здесь главной фигурой, то его мнение подтверждали критики. Критик журнала "Сан" сравнил мюзикл с "драгоценным камнем" и отметил особой похвалой музыку Гершвина, наградив ее эпитетами "живая, изобретательная, веселая, выразительная и приятная". Другие критики также были восхищены музыкой Гершвина. И это вполне понятно. Еще ни в одном музыкальном спектакле Гершвина не было такого богатства оригинальных музыкальных идей и находок, как здесь. Кинематографический эффект меняющихся размеров "Чарующего ритма", неотразимое обаяние быстро повторяющихся триолей основной песни и мелодическое значение аккордов, подчеркивающее тексты обеих песен, — все это представляло собой новое явление утонченности популярной музыки. Другие песни мюзикла отличались глубоким лиризмом, как, например, "Я тоже" (So Am I). Еще одна песня, о которой часто упоминают вскользь, но которая принадлежит к лучшим номерам мюзикла, называлась "Половина этого, дорогая, просто хандра" (The Half Of It, Dearie, Blues) и была написана Гершвинами специально для Фрэда Астера. "Это был один из самых оригинальных номеров", — пишет Астер. Редкий случай: Фрэд Астер танцевал один, без своей сестры Адели; сначала песня звучала в исполнении Астера и Кэтлин Мартин, а затем Астер отбивал соло короткую чечетку.