Джордано Бруно. Его жизнь и философская деятельность - [15]
Перед отъездом, 8 марта 1588 года, Бруно произнес торжественную речь, в которой в самых теплых выражениях благодарил Виттенбергский университет и всю Германию за гостеприимство и превозносил Лютера за услуги, оказанные им человечеству. Восхваляя Лютера, он имел в виду, конечно, не положительную часть его учения, к которой Бруно, в качестве философа, так же мало питал симпатии, как и к учению Кальвина; о ненависти его к доктрине последнего о спасении без добрых дел мы говорили уже раньше. Он видел в Лютере прежде всего победоносного борца против римской иерархии и папства, превозносил в нем защитника свободы исследования, необходимость которой он понимал глубже и серьезнее всех своих современников и за которую он пожертвовал своею жизнью. Бруно ожидал, что реформация повлечет за собою преобразования во всех областях человеческой жизни, и он не ошибся. Действительно, несмотря на окаменелость, в которую вскоре после того впали лютеране, протестантизм от начала реформации все-таки был и остается до нашего времени главным убежищем свободы исследования. Без Лютера было бы немыслимо дальнейшее развитие философской мысли в Германии.
Из Виттенберга Бруно отправился в Прагу, резиденцию германского императора Рудольфа II, того самого чудака, о котором один немецкий историк пишет: «Знание звезд и природы интересовало его больше, чем дела государства. При дворе его наряду с обманщиками, утверждавшими, что они могут предсказывать по звездам будущее и научить из всего делать золото, жили такие крупные представители науки, как Тихо де Браге и Кеплер. В душе Рудольфа благородные наклонности и безрассудства перемешивались самым удивительным образом. Он находил великое наслаждение в художественных произведениях минувших веков, в их колоннах, изваяниях и картинах и часто тратил на них большие суммы, но рядом с этим его внимание привлекали мастерские алхимиков, где, как он думал, со временем будут делать золото. К тому же он был еще и большой знаток в лошадях, и тем, кто нуждался в объяснениях с ним по важным государственным делам, часто приходилось искать его по конюшням, где обыкновенно он проводил большую часть дня».
Бруно рассчитывал при дворе Рудольфа II встретить таких же меценатов, какими были Генрих III и Кастельно. С этой целью он написал маленькую книжку о Луллиевом искусстве и преподнес ее испанскому посланнику в Праге, Вильгельму Сан-Клементо. Ту же попытку он сделал и в отношении императора Рудольфа, которому посвятил сочинение О ста шестидесяти положениях против математиков и философов своего времени.
Посвящение Рудольфу дышит высоким самосознанием и содержит так много черт, объясняющих нам настроение Бруно, что заслуживает гораздо большего внимания, чем то, каким оно пользовалось до настоящего времени. В нем Бруно глубоко сетует, что фурии, сеющие раздор и принявшие для увеличения вражды между людьми лицемерный образ небесных посланниц мира, настолько разъединили человечество, что теперь люди находятся между собой в большей вражде, чем с остальными созданьями; что человек настроен враждебнее к человеку, нежели ко всем другим существам; что широко возвещенный миру закон любви остается в полном пренебрежении, – тот самый закон, который исходит поистине от Бога, отца всех существ, ибо соответствует природе вселенной, и который учит любви ко всему человечеству и даже любви к врагам, дабы мы не были похожи на диких зверей и на варваров, а пересозданы были по образу Того, Кто солнцем светит добрым и злым и орошает поля правых и виновных. «Такова религия, которую я исповедую, – говорит Бруно, – она не нуждается в доказательствах и стоит выше спора о мнениях; я следую ей столько же по внутренней потребности духа, сколько и по традициям моей родины».
Далее Бруно делает особое ударение на том, что в вопросах философии он своим принципом поставил сомнение во всем, даже в вещах, которые считаются обыкновенно самыми достоверными. Следовать в своих убеждениях мнению толпы – значит действовать в ущерб достоинству человеческой свободы. Поэтому он считал бы неблагодарностью по отношению к данному ему от Бога свету высшего понимания, если бы не выступил борцом против покрытой ржавчиною школьной мудрости. Обладая даром зрения, он, Бруно, не станет поступать так, как будто вовсе не видит; напротив, будет бесстрашно высказывать свои убеждения, раз уже происходит постоянная борьба между светом и тьмою, между наукою и невежеством. Не он ли испытал на себе ненависть, брань, клевету и насильственные, доходившие до опасности для жизни, нападения толпы, возбуждаемой ареопагом невежд с учеными степенями? Но все это он преодолевал пока с помощью истины и света лучшего понимания.
Подарок в триста талеров свидетельствовал о благодарности императора за посвящение ему книги. Однако Бруно не нравилось оставаться долее при дворе Рудольфа, и шесть месяцев спустя он оставил Прагу, – вероятно, потому, главным образом, что там в университете господствовали доминиканцы, отказывавшие ему в свободе преподавания.
Бруно отправился в Северо-Западную Германию, о которой до него доходили самые благоприятные слухи. В то время этим краем управлял герцог Юлий Брауншвейгский. Историк Ганновера Шауман говорит, что герцог Юлий после смерти отца, Генриха Младшего, наследовал страну в крайне разоренном состоянии, вследствие непрестанных религиозных войн, которые вел его отец, ревностный католик. Герцог Юлий опять привел государство в цветущее состояние. Он очень мало тратил на себя и свой двор и получаемые этим путем сбережения всецело употреблял на пользу и процветание герцогства. Будучи сам протестантом, он управлял подданными, из которых большинство были лютеране, но также немало было и католиков. Между этими двумя религиозными партиями велась постоянная борьба. Герцог Юлий употреблял все усилия, чтобы водворить между ними мир и согласие; старался быть справедливым к обеим сторонам, не оказывая ни одной из них предпочтения и не делая из религии яблока раздора. Двери его дома были всегда открыты для подданных. Каждый во всякое время мог обратиться к нему с просьбой или жалобой и быть уверенным, что, если он прав, то получит удовлетворение. Главной заботой герцога было сохранение мира, наступившего после многих лет кровавой войны. Однако он не забывал также и о необходимости вооружения государства на случай войны. При нем военную силу составляли не наемные войска, как было в обычае того времени, а непосредственно сами подданные. Чтобы обучить народ употреблению оружия, он организовал в городах праздники стрельбы, на которых старые, уже опытные воины учили молодых людей обращению с оружием и прочим военным приемам. Бруно совершенно верно охарактеризовал Юлия Брауншвейгского, сказав, что лишь внешние, малые границы его герцогства не дозволяют ему стать рядом с Цезарем или Августом во всемирной истории, которая оценивает события преимущественно со стороны их внешнего объема и значения. При всем свободомыслии герцог Юлий был настолько религиозен, что получил от народа прозвище
Елена Андреевна Штакеншнейдер — дочь петербургского архитектора Андрея Ивановича Штакеншнейдера. Ее «Дневник и записки» представляет ценнейший документ как по количеству фактов, существенных для понимания эпохи, так и по глубине и проникновенности их истолкования.
Книга повествует о «мастерах пушечного дела», которые вместе с прославленным конструктором В. Г. Грабиным сломали вековые устои артиллерийского производства и в сложнейших условиях Великой Отечественной войны наладили массовый выпуск первоклассных полевых, танковых и противотанковых орудий. Автор летописи более 45 лет работал и дружил с генералом В. Г. Грабиным, был свидетелем его творческих поисков, участвовал в создании оружия Победы на оборонных заводах города Горького и в Центральном артиллерийском КБ подмосковного Калининграда (ныне город Королев). Книга рассчитана на массового читателя. Издательство «Патриот», а также дети и внуки автора книги А. П. Худякова выражают глубокую признательность за активное участие и финансовую помощь в издании книги главе города Королева А. Ф. Морозенко, городскому комитету по культуре, генеральному директору ОАО «Газком» Н. Н. Севастьянову, президенту фонда социальной защиты «Королевские ветераны» А. В. Богданову и генеральному директору ГНПЦ «Звезда-Стрела» С. П. Яковлеву. © А. П. Худяков, 1999 © А. А. Митрофанов (переплет), 1999 © Издательство Патриот, 1999.
Скрижали Завета сообщают о многом. Не сообщают о том, что Исайя Берлин в Фонтанном дому имел беседу с Анной Андреевной. Также не сообщают: Сэлинджер был аутистом. Нам бы так – «прочь этот мир». И башмаком о трибуну Никита Сергеевич стукал не напрасно – ведь душа болит. Вот и дошли до главного – болит душа. Болеет, следовательно, вырастает душа. Не сказать метастазами, но через Еврейское слово, сказанное Найманом, питерским евреем, московским выкрестом, космополитом, чем не Скрижали этого времени. Иных не написано.
"Тихо и мирно протекала послевоенная жизнь в далеком от столичных и промышленных центров провинциальном городке. Бийску в 1953-м исполнилось 244 года и будущее его, казалось, предопределено второстепенной ролью подобных ему сибирских поселений. Но именно этот год, известный в истории как год смерти великого вождя, стал для города переломным в его судьбе. 13 июня 1953 года ЦК КПСС и Совет Министров СССР приняли решение о создании в системе министерства строительства металлургических и химических предприятий строительно-монтажного треста № 122 и возложили на него строительство предприятий военно-промышленного комплекса.
В период войны в создавшихся условиях всеобщей разрухи шла каждодневная борьба хрупких женщин за жизнь детей — будущего страны. В книге приведены воспоминания матери трех малолетних детей, сумевшей вывести их из подверженного бомбардировкам города Фролово в тыл и через многие трудности довести до послевоенного благополучного времени. Пусть рассказ об этих подлинных событиях будет своего рода данью памяти об аналогичном неимоверно тяжком труде множества безвестных матерей.
Для фронтисписа использован дружеский шарж художника В. Корячкина. Автор выражает благодарность И. Н. Янушевской, без помощи которой не было бы этой книги.