Джони Айв - [8]
«У него было небольшое круглое лицо и безумно торчащие волосы, – вспоминает Гриньер. – Он был похож на щетку для волос!»{37}
Но Гриньер видел не только прическу. Он заметил, что Джони сразу погрузился во все текущие проекты, хотя и был самым молодым стажером. «Самое удивительное было то, что в студии работало восемь-десять опытных дизайнеров, но все заказы стекались к этому студенту! О Джони знали еще до моего прихода в RWG»{38}.
У них было похожее чувство юмора, Гриньеру нравилась спокойная уверенность молодого человека, хотя Айв изначально казался зажатым и с низкой самооценкой. «Мы с ним сразу подружились. Он не был эгоистом, а это очень редко встречается среди студентов-дизайнеров: у большинства из них большое самомнение и маленький талант. Джони был совершенно другим. Разрабатывая дизайн, он влюблялся в то, что на данный момент делал, был прямо-таки одержим своими проектами».
Незадолго до этого Гриньер провел год в Сан-Франциско, работая в ID Two, американском филиале компании Moggridge Associates, основанной легендарным дизайнером Биллом Могриджем, скончавшимся в 2011 году. Этому вежливому и красноречивому англичанину принадлежит создание дизайна первого ноутбука GRiD Compass – культовой «ракушки» с петлями между экраном и клавиатурой[5].
Джони был восхищен тем, что Гриньер работал в Штатах, и засыпал его вопросами об Америке. «Джони очень интересовала Калифорния, – вспоминает Гриньер. – Его захватывали тамошние возможности и стиль жизни. Дизайнеры всегда очень внимательны к культуре клиента, потому что от этого зависит производственный процесс – обработка и так далее. Америка обещала Джони множество возможностей. В 1980-х годах Область залива Сан-Франциско была очень привлекательным местом для европейских дизайнеров».
Благодаря своим творческим работам Джони быстро стал «золотым мальчиком» компании и был переведен на японское направление. Япония 1980-х была зарождающимся экономическим гигантом, похожим на сегодняшний Китай. Дизайнер Питер Филлипс, работавший тогда в RWG, говорит, что одной из ведущих дизайн-студий Лондона удалось попасть на японский рынок, потому что она платила японской маркетинговой компании за рекламу своих услуг. Подрядчик не был дешевым и брал сорок процентов от гонорара, но оно того стоило: вскоре RWG получила в Японии заказы на все виды работ.
Джони было поручено разработать серию кожаных аксессуаров и кошельков для выпускавшей авторучки токийской компании Zebra. Оставаясь верным своему стилю, Джони изготовил из бумаги изящные прототипы кошельков. «Помню, как он складывал бумагу и играл с этими прекрасными белоснежными, покрытыми листьями складными кошельками, – вспоминает Питер Филлипс. – В углу он вырезал мельчайшие детали тиснения. Это было изумительно. Самая невероятная модель, которую я видел в своей жизни. Потрясающе»{39}. Кошельки были одними из первых продуктов Джони, выполненных в белом, – знак преданности дизайнера этому цвету.
Филлипс смеялся, что над «любимым детищем» шефа работал подросток Джони, а он и другие штатные дизайнеры вкалывали на «черновых» проектах.
Вскоре Джони дали новое престижное поручение: создать для Zebra линию авторучек. Сделав бесчисленное количество эскизов, Джони пришел к элегантному дизайну с особым штрихом, который немедленно принес ему славу в дизайнерских кругах Лондона. Фил Грей, директор RWG по дизайну, который согласился оплатить учебу Джони в колледже, помнит рисунки, сделанные Джони для этого проекта.
«Он выработал прекрасную, очень оригинальную манеру исполнения на пленке, – рассказывает Грей. – Покрывал ее с обратной стороны гуашью, переворачивал и очень тонкими линиями создавал прекрасные рисунки, достигая эффекта прозрачности. Это просто изумительно передавало материал, который он себе представлял. Делая эскиз, он был таким искусным чертежником, что сложно было определить, рисовал он от руки или по линейке, настолько он скрупулезно работал»{40}.
Ручка Джони должна была быть выполнена из пластмассы с эластичными зубчатыми вставками сбоку для лучшего захвата. Она была белой, но кое-что выделяло ее среди остальных.
Работая над дизайном, Джони решил сосредоточиться на «игровом факторе». Он заметил, что люди постоянно крутят ручку в руках, и решил дать им что-то, с чем можно поиграть, пока не пишешь. Он поместил на кончик ручки специальный механизм с шариком. Кому-то эта идея может показаться тривиальной, но именно это делало ручку особенной{41}.
«Тогда идея приделать к ручке что-то исключительно для развлечения была новой, – говорит Гриньер. – Айв действительно думал не так, как все. Дизайн ручки заключался не только в ее форме, в нем была эмоциональная сторона. Верите или нет, это было потрясающе, особенно потому, что автор был еще так молод».
Прототип восхитил босса Барри Уивера, и он постоянно с ним играл. Другие дизайнеры RWG это заметили и начали говорить, что у предмета есть «джонистость» – особенное свойство, отчего людей тянет прикоснуться и поиграть с ним{42}. Фирменная черта Айва – добавлять в дизайн тактильные элементы – проявилась уже тогда. Во многих его работах для Apple были ручки или другие элементы, словно приглашающие прикоснуться. Его необычная авторучка стала предвестником той преданности, которую вызывали у пользователей дальнейшие работы Джони. «Владелец мгновенно привязывался к вещи, постоянно хотел с ней играть», – вспоминает Гриньер
Смерть Стива Джобса в 2011 году нанесла зияющую рану одной из самых инновационных компаний в истории. Джобс был не просто легендарным основателем Apple и CEO компании — он был живым воплощением глобального мегабренда. Трудно было представить, что кто-то сможет занять его место, и уж тем более скромный и незаметный Тим Кук, которого многие считали не больше чем рабочей лошадкой. Многие предрекали Apple скорую катастрофу. Но прошло девять лет, и дела у Apple идут превосходно. Эта книга рассказывает о человеке, который рискнул заменить незаменимого, и благодаря уверенному и чуткому руководству, созданию инновационной системы производства и сбыта, а также преданности собственным ценностям достиг больше, чем кто-либо мог себе представить.
«В десять часов утра, освеженный приятным чувством, что снова оказался в этом Париже, таком несовершенном, но таком пленительном, так что ни один другой город в мире не может соперничать с ним в праве называться Городом, я отправился к моей дорогой м-м д’Юрфэ, которая встретила меня с распростертыми объятиями. Она мне сказала, что молодой д’Аранда чувствует себя хорошо, и что если я хочу, она пригласит его обедать с нами завтра. Я сказал, что мне это будет приятно, затем заверил ее, что операция, в результате которой она должна возродиться в облике мужчины, будет осуществлена тот час же, как Керилинт, один из трех повелителей розенкрейцеров, выйдет из подземелий инквизиции Лиссабона…».
«– Вчера, – сказала мне она, – вы оставили у меня в руках два портрета моей сестры М. М., венецианки. Я прошу вас оставить их мне в подарок.– Они ваши.– Я благодарна вам за это. Это первая просьба. Второе, что я у вас прошу, это принять мой портрет, который я передам вам завтра.– Это будет, мой дорогой друг, самое ценимое из всех моих сокровищ; но я удивлен, что вы просите об этом как о милости, в то время как это вы делаете мне этим нечто, что я никогда не осмеливался бы вас просить. Как я мог бы заслужить, чтобы вы захотели иметь мой портрет?..».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
«Что касается причины предписания моему дорогому соучастнику покинуть пределы Республики, это не была игра, потому что Государственные инквизиторы располагали множеством средств, когда хотели полностью очистить государство от игроков. Причина его изгнания, однако, была другая, и чрезвычайная.Знатный венецианец из семьи Гритти по прозвищу Сгомбро (Макрель) влюбился в этого человека противоестественным образом и тот, то ли ради смеха, то ли по склонности, не был к нему жесток. Великий вред состоял в том, что эта монструозная любовь проявлялась публично.
Отец Бернардо — итальянский священник, который в эпоху перестройки по зову Господа приехал в нашу страну, стоял у истоков семинарии и шесть лет был ее ректором, закончил жизненный путь в 2002 г. в Казахстане. Эта книга — его воспоминания, а также свидетельства людей, лично знавших его по служению в Италии и в России.
Новую книгу «Рига известная и неизвестная» я писал вместе с читателями – рижанами, москвичами, англичанами. Вера Войцеховская, живущая ныне в Англии, рассказала о своем прапрадедушке, крупном царском чиновнике Николае Качалове, благодаря которому Александр Второй выделил Риге миллионы на развитие порта, дочь священника Лариса Шенрок – о храме в Дзинтари, настоятелем которого был ее отец, а московский архитектор Марина подарила уникальные открытки, позволяющие по-новому увидеть известные здания.Узнаете вы о рано ушедшем архитекторе Тизенгаузене – построившем в Межапарке около 50 зданий, о том, чем был знаменит давным-давно Рижский зоосад, которому в 2012-м исполняется сто лет.Никогда прежде я не писал о немецкой оккупации.