Джон Голсуорси. Собрание сочинений в 16 томах. Том 6 - [28]

Между хозяйкой и гостьей стояла азалия в голубой с белым вазе, миссис Пендайс спрятала в цветке глаза и вспыхнувшие щеки, но когда она подняла лицо, брови у нее были высоко подняты, а губы дрожали от гнева:

— Неужели вы не знаете? В этом нет ничего особенного. Это сейчас модно.

На мгновение леди Молден растерялась, потом густо покраснела, но ее природная добродетель и усвоенные принципы помогли ей взять себя в руки.

— Если это модно, — проговорила она с достоинством, — то нам давно уже пора вернуться в город.

Она встала — и таково уж было ее сложение, что миссис Пендайс не могла не сказать себе:

«И чего я боюсь? Она всего-навсего… — и тут же перебила себя: — Бедняжка, ну чем она виновата, что у нее такие коротенькие ноги».

Но когда леди Молден удалилась вместе со своей бледной дочерью и унылыми собаками, пустившимися в обратный путь за каретой, миссис Пендайс схватилась за сердце.

И теперь среди цветов и пчел, где пение дроздов с каждой новой трелью становилось все более сложным, где воздух, напоенный ароматами, дурманил, сердце ее все не успокаивалось: оно билось болезненно, как перед бедой. Она вдруг увидела сына маленьким мальчиком; полотняный костюм в грязи, за спиной соломенная шляпа, лицо красное, с упрямо сжатыми губами — таким он возвращался после своих мальчишеских приключений.

И внезапно под влиянием этого весеннего дня и своих горестей ей стало нестерпимо тяжело от мысли, что ее дорогой мальчик оторван от нее могучей, беспощадной силой. Она вынула крошечный вышитый платочек и заплакала. Со стороны фермы донеслось мычание: стали доить коров, издалека прилетел тоненький звук дудки, необъяснимый в этом строго налаженном хозяйстве…

— Мама, ма-а-ма!

Миссис Пендайс осушила платочком глаза и, инстинктивно покоряясь требованиям хорошего тона, согнала с лица всякий след волнения. Она ждала, комкая одетой в перчатку рукой платок.

— Мама! Вот ты где! Грегори Виджил приехал!

Нора шла по дорожке в сопровождении фокстерьеров, за ней показалась живая характерная физиономия Грегори. Он был, как всегда, с непокрытой головой, и его длинные седые волосы относило назад.

— Вы, конечно, хотите поговорить. Ухожу к миссис Бартер. Пока!

Нора удалилась вместе со своими фокстерьерами. Миссис Пендайс протянула руку.

— Здравствуйте, Григ. Так неожиданно! Грегори сел рядом на скамью.

— Я привез письмо, — начал он, — от мистера Парамора. Я не могу ответить, не посоветовавшись с вами,

Миссис Пендайс, смутно понимавшая, что Грегори хочет заставить ее смотреть на дело его глазами, с упавшим сердцем взяла у него из рук письмо.

Грегори Виджилу, эсквайру. Линкольнс-Инн-Филдс

Лично. 21 апреля, 1892 г.

Дорогой Виджил!

В моем распоряжении теперь достаточно фактов, позволяющих начать дело. Я написал миссис Белью и теперь жду ответа. К сожалению, у нас нет доказательств жестокого обращения, и я был обязан поставить миссис Белью в известность, что если ее супруг решит защищаться, то будет нелегко доказать суду, что разрыв произошел по его вине, тем более, что и не защищайся он, это доказать сложно. В бракоразводных процессах часто наибольшее значение имеет то, о чем не говорится, а не то, что фигурирует в материалах дела, поэтому необходимо знать заранее намерения противной стороны. Я не советовал бы спрашивать его об этом напрямик, но если вам что-нибудь станет известно, дайте мне знать. Я не люблю обмана, шпионства, но развод — грязное дело, и пока закон остается прежним и свое грязное белье приходится мыть у всех на виду, невозможно ни правому, ни виноватому, ни даже нашему брату, юристу, связавшись с разводом, не запачкать рук. Все это очень прискорбно для меня так же, как и для вас.

В «Тершиари» появилось новое имя. Некоторые стихи первоклассны. Те, что в последнем номере. Сад в этом году цветет превосходно.

Искренне преданный вам

Эдмунд Парамор.

Миссис Пендайс положила письмо на колени и взглянула на кузена:

— Парамор учился в Хэрроу вместе с Хорэсом. Я очень люблю его. Один из самых приятных людей, кого я знаю.

Было ясно, что миссис Пендайс тянет время.

Грегори поднялся со скамейки и стал шагать взад и вперед.

— Я с глубочайшим уважением отношусь к Парамору. На него можно положиться, как ни на кого другого.

Было ясно, что и Грегори тянет время.

— Мои нарциссы! Осторожнее, Григ.

Грегори опустился на колени, поднял цветок, ело* манный его ногой, и протянул его миссис Пендайс. Это было для нее так непривычно, что показалось смешным.

— Григ, дорогой, у вас сделается ревматизм, и вы испортите свой превосходный костюм; пятна от травы так трудно сходят!

Грегори поднялся и смущенно глянул на свои колени.

— Колени у меня теперь не такие гибкие, как прежде, — сказал он.

Миссис Пендайс улыбнулась. — Поберегите колени для Элин Белью, Григ. Помните, я всегда была старше вас пятью годами. Грегори взъерошил волосы.

— Коленопреклонение вышло из моды, но я подумал, что здесь, в деревне, вы отнесетесь к этому благосклонно!

— Вы отстали от времени, Григ! В деревне оно еще больше устарело. Нет ни одной женщины на расстоянии тридцати миль, которая захотела бы видеть мужчину перед собой на коленях. Мы отвыкли от этого. Она еще подумает, что над ней смеются. Да, как скоро слетело с нас тщеславие!