Джоконда в полумраке полдня - [2]

Именно эти образы, вместе с их дразнящими ассоциациями, больше всего занимали Мейтленда. Позволяя своему разуму погружаться в грезы, он почти всегда мог вызвать их, пассивно наблюдая за тем, как ускользающие картины, словно мерцающие фантомы, материализуются перед его внутренним взором. В особенности одна – короткое видение крутых скал, темных зеркальных коридоров и высокого дома с остроконечной крышей, окруженного стеной. Оно постоянно возвращалось, хотя его детали не имели никакого отношения к воспоминаниям Мейтленда. Мейтленд пытался исследовать это видение, фиксируя в сознании голубые скалы или высокий дом, дожидаясь, пока появятся какие-нибудь ассоциации. Но шум чаек и движения Джудит, которая постоянно сновала мимо него, занимаясь своими делами, отвлекали Мейтленда.

– Пока, дорогой! Я скоро вернусь!

Вместо ответа Мейтленд поднял трость. Он прислушался к шуму удаляющегося автомобиля, который слегка изменил звуковой фон дома. Среди зарослей плюща под кухонными окнами жужжали осы, кружащие над пятнами масла, разлитого на гравии. Кроны деревьев раскачивались в теплом воздухе, заглушая своим шелестом шорох шин. Чайки неожиданно смолкли. Обычно это вызывало у Мейтленда подозрения, но теперь он лишь откинулся на спинку кресла и развернул его так, чтобы лучи солнца падали ему в лицо.

Ни о чем не думая, он наблюдал за ореолом света, бесшумно растущим внутри его разума. Изредка движение ветвей ивы на ветру или жужжание пчелы, бьющейся о стенки стоящего на столе кувшина с водой, возвращали его в исходную точку. Невероятное восприятие малейшего шума или движения походило на сверхчувствительность эпилептиков или жертв укуса бешеной собаки, бьющихся в жестоких конвульсиях. Казалось, исчезли барьеры между глубочайшими уровнями нервной системы и внешнего мира, смягчающие слои крови и костей, рефлексов и отображений…

Мейтленд осторожно вздохнул и расслабился в своем кресле. На экране его сознания появилась картина, виденная им и раньше: скалистая береговая линия, чьи темные утесы вырисовывались сквозь наползающий с берега туман. Пейзаж был выдержан в тусклых желто-коричневых тонах. Низкие тучи в небе отражали оловянную поверхность воды. По мере того как туман рассеивался, Мейтленд перемещался ближе к берегу и наблюдал, как волны разбиваются о скалы. Плюмажи пены проникали, точно белые змеи, в небольшие озерца и расщелины, в изобилии резвящиеся в изножье скал.

Безлюдное заброшенное побережье напомнило Мейтленду холодные берега Огненной Земли и могилы кораблей на мысе Горн и не имело никакого отношения к его собственным впечатлениям. Однако скалы приближались, вздымаясь ввысь, словно их подлинность отображала некие образы из глубин сознания Мейтленда.

Все еще отделенный от них полосой серой воды, Мейтленд следовал вдоль береговой линии, пока между скалами не открылся вход в небольшой эстуарий. Свет мгновенно стал прозрачным. Дельта пламенела неземным огнем. Голубые утесы окружающих гор украшали маленькие гроты и пещеры, испускавшие мягкое призматическое сияние, как если бы их озаряли подземные светильники.

Стараясь удержать перед собой эту сцену, Мейтленд исследовал берега дельты. Чем ближе он подходил к пустынным пещерам, тем более светящиеся сводчатые проходы, будто залы с зеркальными стенами, начинали отражать свет. Одновременно Мейтленд почувствовал, что входит в темный дом с остроконечной крышей, виденный им раньше, в прежних грезах. Где-то внутри дома, прячась за зеркалами, высокая фигура в зеленом одеянии наблюдала за ним, удаляясь сквозь пещеры и крестовидные своды…

Весело загудел клаксон автомобиля. Под колесами заскрипел гравий, перед домом разворачивалась машина.

– Джудит вернулась, дорогой, – послышался голос жены. – У тебя все в порядке?

Беззвучно выругавшись, Мейтленд попытался нащупать свою трость. Исчез образ темного побережья и дельты с призрачными пещерами. Как слепой червь, он повернул тупую голову в сторону незнакомых звуков и очертаний сада.

– У тебя все в порядке? – Он услышал, как Джудит пересекла лужайку. – Что случилось, ты так ужасно сгорбился, – неужели мерзкие птицы опять тебе докучали?

– Нет, оставь их в покое. – Мейтленд опустил трость, сообразив, что хотя чайки и не возникли перед его мысленным взором, они имели косвенное отношение к созданию образа. Пенно-белые морские птицы, охотники на альбатросов…

Он сделал над собой усилие и сказал:

– Я спал.

Джудит опустилась рядом с ним на колени и взяла его руки в свои:

– Извини. Я попрошу, чтобы кто-нибудь сделал пугало. Это должно…

– Нет! – Мейтленд резко высвободил руки. – Они совсем меня не беспокоят. – Понизив голос, он добавил: – Ты видела кого-нибудь в городе?

– Доктора Филлипса. Он сказал, что повязку можно будет снять примерно через десять дней.

– Хорошо. Впрочем, тут никакой спешки. Я хочу, чтобы все как следует зажило.

После того как Джудит ушла в дом, Мейтленд попытался вернуться к своим грезам, но образ оставался за экраном его сознания.

На следующее утро, за завтраком, Джудит прочитала ему почту:

– Пришла открытка от твоей матери. Она рядом с Мальтой, на острове, который называется Гозо.