Джохар Дудаев. Миллион Первый - [2]
Удивительное и волшебное место эта долина. Утес над дорогой, как огромный горец в папахе и бурке, застыл, охраняя вход в нее. Сторожем назвали его местные чабаны, пасущие в долине отары овец. Блестит, переливается на дне долины ручеек, из расщелин пробиваются заросли дикой малины и смородины. Если посмотреть на развалины башни сверху, то можно ясно увидеть очертания лежащей девушки; россыпи камней, отходящие во все стороны от «головы», кажутся распущенными волосами. Зеленое царство огромных растений: листья мать-и-мачехи — с зонтик величиной, а дудник, в изобилии растущий в России по берегам речек и прудов, здесь достигает четырехметровой высоты. «Обмельчал, — жалуется старик, местный чабан. — Раньше охотник, влезая на его ветви, издалека видел зверя».
Воздух напоен запахом медоносных цветов, гудят пчелы. Местные пчеловоды не успевают откачивать в огромные бидоны мед из переполненных ульев и до самой поздней осени кочуют по цветущим склонам. Все тут дышит легендами древней земли вайнахов — скотоводов, землепашцев, тружеников и… воинов.
Впервые этот народ упоминается в исторических памятниках на рубеже VI века до н. э. Название чеченцев — «нохчи» — произошло, как толкуют одни, от имени пророка Ноха (Ноя), другие считают, что в его основе — слово «нох» (плуг), третьи — «нах» (люди, народ). В XIX веке грузинский миссионер Евфипит еще в XIV веке переводил самоназвание чеченцев «нахчуо» как люди, народ. Вайнахи — общее название чеченцев и ингушей, что значит наш народ (свои люди). Вайнахи имели свою государственность более трех тысяч лет назад.
Некогда здесь, в родовой башне Ялхороя, нашел приют знаменитый абрек Зелимхан Харачоевский. Если глядеть на противоположную от башни сторону долины, слева, меж гор, можно увидеть тропу Зелимхана Харачоевского, по которой он уходил в Грузию.
А дальше — зеленое плато, окруженное кольцевым ущельем, по дну которого бежит прозрачная горная речка. Солнечные лучи едва пробиваются сквозь почти смыкающиеся скалы со множеством ниш и пещер. Дикие звери находят здесь прибежище, и часто на твой, еще не успевший наполниться водой след в песке наступает лапа рыси или медведя.
Справа, на неприступной скале, на высоте 200 метров, — Домик мертвой девушки, построенный, по преданию, отцом, который заточил сюда дочь перед рождением незаконного ребенка. Это каменное строение стало могильником для многих. Сквозь ниши видны скелеты и чьи-то длинные волосы. Языческие знаки-символы на стенах; ветер, несущийся с плато; шорох песка — все шепчет о грустной тайне ушедших времен и поколений. Дальше, если идти 10 часов пешком, перед вами откроется голубое хрустальное чудо невиданной красоты — высокогорное озеро Галанчож.
Солнце, склоняясь к закату и опускаясь за утес Сторож, делает долину оранжевой и почти прозрачной. Фиолетовые, сиреневые, черные тени в ущельях. Мягко и печально светятся «бурка» и «папаха» Сторожа, и, кажется, каменный горец поднимается, большая тень его оживает, и он снова выходит в свой извечный дозор. Здесь охранял он когда-то маленького мальчика по имени Джохар (что на чеченском языке означает «жемчуг»), пришедшего в мир в вековой башне, мечтавшего жить и умереть, прижавшись к этой земле, «обняв родные горы»… Так заканчивается его единственная, ненапечатанная поэма.
В долине, похожей при закате солнца на розовую перламутровую раковину, он родился, подобно жемчужине, и сюда должен вернуться. Это было его самым заветным желанием. Отсюда, с вершины высокой горы, Джохар будет смотреть на свою родную непокорную Ичкерию, а старый каменный утес вновь станет оберегать его покой и хранить вековое молчание…
После июньского студенческого пленэра я собиралась первый раз на танцы в наш гарнизонный Дом офицеров в новом, только что сшитом мамой бордовом бархатном платье, безуспешно пытаясь причесать щеткой непокорные короткие каштановые волосы. Месяц этюдов в одном из сел Смоленщины, полуденное солнце и речной песок превратили благопристойную девушку с длинными волосами в загорелого мальчишку с вихрами на затылке. «Я там просто не успевала отмывать от краски волосы, пальцы и коленки, вот и постриглась», — оправдывалась я перед мамой. «Ты бы еще все остальное тоже отрезала, — рассерженно отвечала она, — а поаккуратнее нельзя рисовать?» «Нет, конечно, я же не чертежник!»
В глубине души я очень гордилась тем, что когда писала картины, забывала обо всем на свете — это было явной приметой вдохновения, а без него, как известно, не рождается на свет ни одно настоящее произведение искусства. И судя по количеству пятен краски на мне, вдохновение было совсем близко.
Да, на аккуратного чертежника я определенно не походила. Считая себя вольными художниками, мы снисходительно именовали чертежниками некоторых наших сокурсников, в поте лица вырисовывающих и раскрашивающих на своих грунтованных холстах и картонках каждую вылинявшую доску в сизых деревенских заборах. Они, как правило, имели отличные оценки по черчению, примерно посещали все лекции, но полетом фантазии явно не отличались.
«В одном из этюдов у меня очень хорошо получилось золотистое речное дно с просвечивающимися под водой камнями. Эту акварель забрали в художественный фонд нашего института. А у Галки Даниловой, моей подружки, взяли этюд, на котором она написала зеленый холм с колыщущейся под ветром выгоревшей травой и белыми от солнца ветками ив», — взахлеб делилась я впечатлениями, пока мы срочно «подгоняли платье». Я похудела и чувствовала себя такой легкой, что ветер, казалось, мог унести меня, словно прокаленную на солнце былинку. Густой запах соснового бора, озерной воды и зеленого камыша еще бродил во мне, отдавая свежей, глубинной чистотой, и казался самым первобытным запахом на свете. Он надолго сохранился во мне и потом, зимой, когда я вспоминала озеро, вызывал те же острые чувства.
В последние годы почти все публикации, посвященные Максиму Горькому, касаются политических аспектов его биографии. Некоторые решения, принятые писателем в последние годы его жизни: поддержка сталинской культурной политики или оправдание лагерей, которые он считал местом исправления для преступников, – радикальным образом повлияли на оценку его творчества. Для того чтобы понять причины неоднозначных решений, принятых писателем в конце жизни, необходимо еще раз рассмотреть его политическую биографию – от первых революционных кружков и участия в революции 1905 года до создания Каприйской школы.
Книга «Школа штурмующих небо» — это документальный очерк о пятидесятилетнем пути Ейского военного училища. Ее страницы прежде всего посвящены младшему поколению воинов-авиаторов и всем тем, кто любит небо. В ней рассказывается о том, как военные летные кадры совершенствуют свое мастерство, готовятся с достоинством и честью защищать любимую Родину, завоевания Великого Октября.
Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.
Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.
Четвертая мировая война — это война, которую ведет мировой неолиберализм с каждой страной, каждым народом, каждым человеком. И эта та война, на которой передовой отряд — в тылу врага: Сапатистская Армия Национального Освобождения, юго-восток Мексики, штат Чьяпас. На этой войне главное оружие — это не ружья и пушки, но борьба с болезнями и голодом, организация самоуправляющихся коммун и забота о чистоте отхожих мест, реальная поддержка мексиканского общества и мирового антиглобалистского движения. А еще — память о мертвых, стихи о любви, древние мифы и новые сказки.
Александр Гумбольдт родился за двадцать лет до Великой французской революции, а умер в тот год, когда вышли из печати начальная часть книги «К критике политической экономии» К. Маркса и «Происхождение видов» Ч. Дарвина.Между этими двумя датами — целая эпоха, эпоха величайших социальных и промышленных революций и научных открытий. В эту эпоху жил и работал Александр Гумбольдт — ученый огромного размаха — по своим научным интересам, по количеству сделанных открытий и выпущенных трудов, должно быть последний энциклопедист в науке.Великий натуралист был свидетелем заката естествознания XVIII века и рождения и расцвета естествознания новой эпохи.
Книга Сержа Ланселя посвящена Ганнибалу (247–183 гг. до н. э.), величайшему полководцу и незаурядной личности. Автор считает своего героя «фигурой даже более значительной, чем Александр Македонский», человеком «всемирного масштаба». Книга содержит все возможные, добытые историками, археологами, литераторами, биографические факты. События ее разворачиваются в ойкумене всего цивилизованного мира третьего века до Рождества Христова. Судьба бросала Ганнибала от Северной Африки в Испанию, через Пиренеи в Галлию, через Альпы — в Италию, через Средиземноморье, по волнам и островам — в Финикию, Малую Азию, Армению и на берега Босфора.
