Джо Грин у смертного одра - [17]

– Пап… – крикнула она, – Я дома!

Ответа не последовало, да и Горунова его не ждала. Ее отец не говорит уже несколько лет. Он был практически полностью парализован. Мог двигать одной только слабой рукой и немного шеей. Да и в этих движениях, как казалось Наташе, отражалась ужасная боль старика. Закрыв за собой дверь, она прошла в гостиную. Здесь, у самого окна, на коляске сидел ее отец. Сюда его ставила их молодая няня Алиса. И он все время, которое оставалось до прихода Наташи, сидел у окна и с мечтательной печалью смотрел сквозь стекло. Наташа развернула его к себе лицом, а коляска при этом скрипнула и нехотя развернулась. Горунова положила свою руку на руку отца и начала:

– Как ты папочка? Няня давно ушла? Ты сегодня пил таблетки?

Он с той же потерянностью уставился на нее.

– Ну же, папочка! Как мы с тобой договаривались? Один раз моргнул – да, дважды – нет. Не стесняйся! Ты пил таблетки?

Он мигнул один раз. Затем последовал второй. Затем Алексей Степанович, как его иногда называли соседи, когда не использовали фамилию (естественно, не в лучших своих разговорах), стыдливо, но бесстрашно опустил голову.

– Пап… Мы же договорились. Ты должен их принимать. Они единственные смогут нам помочь! – она, конечно, сама не верила своим словам. Они перепробовали столько лекарств, и ни один препарат не сделал его положение лучше. Ей оставалось лишь тратиться на лекарства, которые советовали ей врачи. Точнее, только те, кто, выслушав ее, не пожимали плечами.

Сам Алексей Степанович выглядел очень плохо. Одет он был постоянно в красный халат, на голове его лежала жидкая копна волос, а на лице, кроме морщин, виднелись аккуратные усы. Бледная кожа и мешки под глазами сами говорили о его тяжелом положении. По ночам он долго не мог заснуть, хотя Наташа и клала его на свою собственную кровать, тогда как сама спала на диване (это совсем не устраивало Алексея Степановича, но сам он ничего высказать не мог).

Наташа, тем временем, достала из картонной коробки таблетки. Затем спросила:

– Пап, ты давно ужинал?

На это Алексей Степанович ответил, моргнув один раз. Наташа продолжила:

– Отлично! Я как раз привезла тебе твою любимую курицу, приготовленную на гриле. Она даже еще не остыла. Поешь, а потом мы примем таблетки.

Она взяла коляску сзади за ручки и покатила отца на кухню, впихнув ее в узкий дверной проем. Затем вышла из кухни, а, возвратившись, принесла курицу.

– Налетай! – весело воскликнула она. И начала смотреть на него.

Через несколько секунд, поняв, что смущает его, поспешила уйти в гостиную. Там она было задремала, но тут же, практически волевым усилием заставила себя проснуться. Затем, сонная, она пошла на кухню. Ее отец только немного притронулся к курице.

– Пап… Ты должен поесть… Хотя бы ради меня…

Алексей Степанович, с болью повернув голову, устало посмотрел на нее. В этих глазах была боль. Ее было много, но она не могла полностью занять его разум. Также во взгляде виднелась решимость. Упрямая, почти тупая решимость. Ее отец был не из тех, кто слушался других. Для него не существовало страха, но, к сожалению, и чужого голоса. Тем более, если ему предстояло умереть, он готов был встретить смерть с честью.

Наташа, его дочь, бросилась на его шею и, нежно поцеловав отца в лоб, расплакалась.

ГЛАВА 25

Дни шли тихо, один за другим. Сколько прошло? Адам не знал. Его будни тянулись медленно, протяжно, да и друг от друга они практически не отличались. Они словно слились в один большой день. Все, чем он занимался, были просмотр кое-как работающего телевизора, еда и сон. И вот этот рацион прервал звонок. Адам поднял трубку и снова услышал хриплый голос Андрея Кленова. Поборов желание пропустить разговор, Хабински начал слушать:

– Привет, Адам. Я думал о нашем прошлом разговоре… И… Знаешь, мне кажется, я был не прав. Я понимаю твое нынешнее положение. Понимаю, что ты чувствуешь. Я… Я думаю теперь, что тот убийца действительно заслуживает смерти. И хоть я не знаю, кто убил твою жену, я могу помочь тебе иным способом. Адам, ты слушаешь? – осведомился Андрей.

– Внимательно, – на этот раз сказал правду Адам. Все, что хоть как-то касалось его жены, интересовало его сейчас больше всего.

– Хорошо… Я знаю одного человека. Он не убивал твоей жены, но убил жену другого человека. Я знаю, где он сейчас, и могу сказать это тебе. Думаю, от этого тебе и правда станет лучше.

Глаза Адама наполнились гневом. Он не понимал, что это не убийца его жены. Ему было все равно. Глаза уже жаждали мести. Поэтому, он закричал:

– Говори!!! Где этот ублюдок?!

– Я скажу! Скажу! Только ответь мне, нужен ли я тебе в помощники, или же ты хочешь все сделать сам?

– Сам, – успокоившись, ответил Адам, но с нотками гнева в голосе продолжил, – Я убью его собственными руками…

ГЛАВА 26

Воскресенье! Какое прекрасное слово для лентяя и ужасное для трудолюбца. Одним их тех, кто считал это слово ужасным, был Джо Грин. Он сильно любил свою работу. А сейчас, когда дело было в самом разгаре, он чувствовал себя ребенком, которого заставили съесть первое и совершенно забыли про десерт. Но главной причиной его страданий было не это. Вчера, когда его голову, против воли, наполнили мысли о покойном дедушке, он совершенно забыл сказать Сергею про обувь Палача. Про то, что она не могла сразу же отражать плоскостопие убийцы. Он должен был, по крайней мере, немного ее поносить. Сначала, Джо не хотел ни с кем делиться своей мыслью, но вчерашний вечер изменил его намерения. Сергей стал близким для него человеком. Поэтому, нужно было срочно сообщить ему новую информацию по делу. Для этого надо было всего лишь найти телефон Сергея на сайте полицейского участка. Он залез в свой ноутбук и, быстро стуча по клавиатуре, нашел нужный номер. Не медля ни минуты, Джо набрал его на телефоне. Через несколько протяжных гудков ответил Сергей: