Джинн и воины-дьяволы - [3]

— Все-таки хорошо, что отсюда виден наш дом, — наконец произнесла Филиппа. — Миссис Трамп была бы рада.

— Да, наверняка, — кивнул Нимрод.

— А мы ничем не можем ей помочь? — спросил его Джон. — Джинн-сила не сработает?

— Боюсь, что нет, — сказал Нимрод. — Да я и не знаю, как тут подступиться. Работа мозга очень сложна, и джинн никогда не следует в нее вмешиваться. Иначе получаются чудища. Этакие Франкенштейны.

— Жаль, что здесь нет мамы… — вздохнула Филиппа и тут же виновато улыбнулась Нимроду. — Нет, не думай, ты отлично со всем справляешься. Не сомневайся. Просто я очень скучаю по маме. И мне было бы легче, будь она рядом.

— Запали мою лампу! Еще бы! — воскликнул Нимрод. — Моя сестра, то есть ваша мама, — совершенно уникальная женщина.

Близнецы не отходили от постели миссис Трамп, держали ее за руки, пытались с ней разговаривать. Но она не приходила в сознание. Нимрод тоже остался с племянниками в больничной палате. Он всячески их ободрял, высказывал обнадеживающие прогнозы, обещал им скорое и полное выздоровление миссис Трамп. Но и он, и дети в глубине души понимали, что для оптимизма никаких оснований нет. Наконец Джон встал и подошел к окну. За небольшим больничным садиком и их собственным задним двором в их доме, а еще точнее — в отцовской спальне мелькнула тень. А пару секунд спустя в окне этажом ниже появился мужской силуэт.

— Странно, — пробормотал Джон.

Нимрод вмиг оказался у окна.

— Ты что-то увидел?

— Что-то или кого-то, — ответил Джон. — Но дома никого, кроме папы, нет. Разве что Монти.

Монти была кошечкой, причем совершенно особенной, поскольку родилась она человеком — женщиной по имени Монтана Негодий. В кошку ее не так давно превратила миссис Гонт.

— Но папа не встает. А Монти выглядит совсем иначе, — добавил Джон.

— Только бы там ничего не случилось! — встревожилась Филиппа. — Новых неприятностей я не выдержу.

— Пойдемте-ка все домой, — сказал Нимрод. — Здесь от нас все равно толку мало.

Глава 2 Ссора из-за уха

К счастью, дома их ждали не новые беды, а мистер Джалобин собственной персоной. Он уже вовсю орудовал на кухне: чистил столовое серебро и готовил чай. После одного давнего, но рокового случая Джалобин много лет был однорук. Впрочем, не так давно он обзавелся второй рукой и с тех пор повадился делать два дела одновременно: сейчас, например, он обнял разом обоих детей, прижав их к своему необъятному животу.

— Я прилетел из Лондона еще утром, — объяснил он. — Прихожу, а входная дверь не заперта. Так что я, никого не беспокоя, попал в дом и сразу занялся делом. Сами видите.

Близнецы были в восторге. Ведь к ним приехал Джалобин! Пускай он — самый ворчливый дворецкий на свете, но почему-то в его присутствии детям всегда становилось теплее и веселее.

— Рад видеть вас, ребятня! — громко сказал он со своим неистребимым манчестерским акцентом. — Слышь, чего говорю… Рад видеть вас снова. Хотя привели меня сюда не самые радостные обстоятельства. Невезучие вы какие-то, вот что я вам скажу! Одна напасть за другой. Впору лавку ужасов открывать.

Близнецы чуть не расплакались. Джалобин сыпал соль на их израненные души. И все-таки они не обижались на дворецкого. Они знали, что, хотя он не всегда думает, прежде чем говорит, сердце у него добрейшее. А это самое главное.

— Говорят, Бог троицу любит, — сказал он. — Надеюсь, что это верно, поскольку три беды с вами уже стряслись, и, стало быть, больше не предвидится. Слышите, я надеюсь, что это — конец ваших бед. И что эти беды не заразны. Потому что мне и своих неприятностей хватает.

— Джалобин, пора заткнуться, — сказал Нимрод.

Филиппа невесело улыбнулась и обняла Джалобина покрепче, надеясь остановить этот безудержный словесный поток.

— Спасибо, что приехали, мистер Джалобин, — сказала Филиппа.

— Не за что, мисс Филиппа, — ответил он. — Мне все равно было особенно нечего делать. Да и парни из «Сити» играют в этом сезоне из рук вон плохо.

Джалобин болел исключительно за «Манчестер-Сити» — футбольную команду из его родного города.

— Узнаю старину Джалобина, — усмехнулся Джон.

Несколько минут спустя кто-то позвонил в дверь. Джалобин, как и подобает настоящему дворецкому, тут же снял фартук, надел свой форменный китель и плавным торжественным шагом отправился открывать.

— Вас желает видеть дама, — объявил он, вплывая обратно. — Американка, несколько необычного вида. Она утверждает, что ее здесь ждут. Ее зовут мисс Марион Моррисон.

— Проводите даму в библиотеку, — велел Нимрод.

Марион Моррисон и вправду выглядела странновато. Высоченная, толстая старуха с хриплым голосом и серыми глазками-бусинками, которыми она умела смотреть одновременно в разные стороны. Ее короткие, седые с рыжинкой волосы походили на заржавевшую проволочную мочалку. Дама была в красной рубашке, коричневых штанах и кожаном жилете; довершали картину ковбойские ботинки. В одной руке она держала огромный бутерброд с фасолью, а в другой — кружку исходящего паром черного кофе.

— Всем привет! Вы, наверно, Нимрод, — Деловито сказала она, гладя одним глазом на близнецов. — А вы, должно быть, Джон и Филиппа Гонт, — бросила она близнецам, кося другим глазом на Нимрода. — Я о вас много слышала, ребята. Причем хорошего. — Шумно отхлебнув кофе, она добавила: — Устроила себе ужин на скорую руку. Надеюсь, не возражаете. А то я весь день верхом на смерче путешествовала и что-то подустала.