Джимми Хиггинс - [87]

Вдруг один из них, который был волосатее и чернее остальных, отпрянул назад и закричал: «Au derriere! Auderriere!»[24] Пулемет умолк, огонь прекратился, и солдаты, навалившись всем телом, начали толкать его назад. А старший все торопил, пока не случилось что-то непостижимое: в тот момент, когда он кричал, у него вдруг исчезли рот и нижняя челюсть! Непонятно было, куда они делись,— просто исчезли и все, а на их месте образовалась красная впадина, из которой хлестала кровь. Француз остановился с недоуменным видом — белые овалы глаз сверкали на фоне черного заросшего лица. Он издавал какие-то клохчущие звуки, очевидно думая, что все еще кричит или во всяком случае сможет кричать, если понатужится.

Остальные, не придав ни малейшего значения этому происшествию, продолжали толкать пулемет. И верите ли — человек без челюсти тоже кинулся помогать! В этот момент заело колесо, и он в бессильном волнении, замахав руками, бросился к Джимми. Потрясенный маленький механик увидел совсем близко от себя страшную кровоточащую впадину.

Джимми попытался произнести свою магическую формулу: «Баттери Нормб Котт». Но француз стал делать какие-то отчаянные жесты и потянул его за руку — живое олицетворение чудовища Милитаризма, внушавшего Джимми такой ужас в течение четырех лет! Он подтолкнул Джимми к пулемету, все закричали: «Assistez!»[25] — и Джимми не оставалось ничего иного, как упереться ладонями в пулемет и толкать его вместе со всеми.

Наконец, они сдвинули пулемет с места и покатили по откосу холма. Из лесу в это время выехала, подпрыгивая на ухабах, телега, и у пулеметчиков вырвался вздох, означавший, очевидно, радость. Теперь уже кто-то другой из них вцепился в Джимми и закричал: «Portez! Portez!»[26] Этот человек выволок из телеги тяжелый ящик и дал его нести Джимми, а второй такой же потащил сам. Через несколько минут пулемет снова застрочил, и Джимми занялся подноской ящиков. Повозочные распрягли лошадей и ускакали, а Джимми все трудился в полном отчаянии, не видя куда ступает, точно слепой. Почему же все-таки он это делал? Неужели испугался чертенка-французика заоравшего на него? Нет, не совсем так, была другая причина: когда он подходил со своей ношей к пулемету, чертенок вдруг согнулся вдвое, как перочинный нож, и упал. Даже не охнул, не дернулся, просто свалился на землю, ткнувшись лицом в кучу листьев. А Джимми стремглав побежал за следующим ящиком.

VI

Он делал это просто потому, что догадался о приближении немцев. Он их еще не видел, но, когда пулемет затихал, слышался жалобный вой, точно скулил целый выводок гигантских щенков. Несколько раз на Джимми валились ветки с деревьев, в лицо летели комья грязи, и непрерывно дрожала земля от гула рвущихся снарядов; все это, впрочем, стало уже казаться Джимми чем-то естественным. Потом вдруг рухнул -навзничь один солдат, за ним другой, третий. Теперь осталось только двое; один из них начал знаками показывать Джимми Хиггинсу, что от него требуется, и тот без возражений приступил к делу, начав осваивать пулемет при помощи метода, наиболее чтимого современными педагогами,— простой практики.

Внезапно пулеметчик схватился за голову и откинулся назад. Джимми был рядом, пулемет в этот момент строчил вовсю, и как-то само собой получилось, что Джимми занял место упавшего и начал целиться. Правда, он ни разу в жизни еще не стрелял ни из какого оружия, но, как мы уже знаем, он хорошо разбирался в машинах и вообще живо интересовался всем.

Джимми смотрел в прицельную рамку, и вдруг опушка дальнего леса ожила перед ним — из кустов повысыпали и устремились вперед серые фигуры. Они бежали, падали, снова вскакивали и снова бежали.

— lis viennent![27] —прохрипел солдат, залегший рядом, и Джимми стал поспешно водить пулеметом вправо и влево, посылая огонь туда, где замечал серые фигуры.

Убил ли он кого-нибудь из немцев? Он не был в этом уверен: наоборот, ему казалось, что он валяет дурака, расстреливая патроны в землю и в воздух. А французик небось думает, что он прекрасно во всем разбирается,— как же, ведь он один из этих замечательных американцев, которые приехали из-за моря спасать «la belle France»! [28] Но немцы-то все-таки падают! Впрочем, это еще ничего не доказывает: может быть, у них такая система атаки? Да и, кроме того, Джимми некогда считать, сколько их упало и сколько снова вскочило на ноги. Джимми видел одно: немцы приближаются, их вое больше и больше, они вот-вот будут здесь. Французы чертыхались, пулемет строчил, не переставая, пока барабан его не раскалился так, что стал обжигать руки. И вдруг — стоп! — замолчал.

— Saere![29] — в один голос вырвалось у французов, и они бросились с лихорадочной поспешностью разбирать пулемет, но, не проработав и минуты, один из них прижал руку к боку и, застонав, упал ничком; а в следующий миг Джимми почувствовал резкий удар в левую руку. И когда он попытался приподнять ее, чтобы поглядеть, в чем дело, то увидел, что она как-то странно повисла, а из рукава хлещет кровь!

VII

Последний оставшийся в живых француз не мог дольше этого вынести. Он рванул Джимми за правую руку и закричал: