Джим Хокинс и проклятие Острова Сокровищ - [13]

– Велите им открыть дверь, и мы больше ничего не станем предпринимать, – крикнул Молтби.

Не очень охотно сквайр Трелони окликнул меня:

– Все улажено, Джим.

Очень медленно мы с Томом Тейлором приоткрыли тяжелую дверь всего на фут или около того. Я следил за происходящим сквозь щель между косяком и самой дверью, но видел только сквайра и его людей. Некоторые из них вдруг пришли в движение, словно поняли, что чужаки собираются силой взять дверь или открыть огонь.

– Оставайся на месте, Джим! – крикнул мне сквайр. – Не выходи…

Он не закончил – его прервал Молтби:

– Мы сложим оружие. И надеемся, что всякий, кто называет себя джентльменом, сделает то же самое.

Я услышал звяканье медленно опускаемого на землю ружья. Затем новое звяканье, еще и еще. Сквайр Трелони отдал своим людям команду «Вольно!» и махнул рукой в сторону двери, чтобы мы выбросили во двор свое оружие. Том Тейлор вышел и положил охотничье ружье на землю.

Однако я и не подумал выходить наружу. Я оставил себе один пистолет, а другой вышвырнул на каменные плиты дорожки. Все, что им было видно, – это моя рука до плеча, бросившая во двор оружие. Я снова отступил за дверь. Многие месяцы после этого я не уставал благодарить благословенную тьму за тяжелой дверью «Адмирала Бенбоу»: не один раз она спасала мне жизнь.

Молтби выдвинулся вперед и теперь был виден мне много лучше. Сходство его с человеком, погибшим на дороге, было весьма значительным. Не такой щеголь, как тот, он явно был человек богатый, так же склонный к полноте: подбородок двойной, руки будто небольшие окорока, а глаза большие и умные. Один из его сопровождающих выглядел человеком ученым; я счел, что он и есть секретарь. Другой, судя по цвету лица, предавался удовольствиям, какие дарят охота, военная служба и крепкие напитки. Одеты все трое были весьма вычурно. И там же, словно хищная птица, сидел на коне горбун, глядя на происходящее немигающими глазами.

Молтби рявкнул, повернувшись к гостиничной двери:

– Вы убили герцога Бервикского?

– Джим, не отвечай! – крикнул мне сквайр.

– Вы укрываете беглянку и ее пащенка, – проревел Молтби снова. – А вы, сэр, – обратился он к сквайру, – способствуете им и их подстрекаете.

Он вышел вперед и подозвал своих соратников к себе поближе.

– Властью, каковой облек меня его величество король Георг, я созываю судебное заседание.

Это был весьма опасный противник – человек, способный мыслить быстро и точно, умеющий незамедлительно принимать важные решения и обладающий даром использовать в своих интересах реакцию противной стороны.

Когда все и каждый осознали важность момента, секретарь Молтби заявил своим тоненьким голоском с французским акцентом:

– Нам понадобится на чем-то сидеть.

– Очень хорошо, – медленно произнес сквайр Трелони и крикнул в дверь: – Скамью сюда, будь добр, Джим.

Сквайр казался растерянным и встревоженным.

Из-за спин всадников сквайра появился сын Тома, Джошуа. Вместе с отцом он принялся вытаскивать из трактира скамьи и устанавливать их на открытом воздухе.

– Нам также понадобится стол, на котором можно писать, – потребовал секретарь.

Том и Джошуа подкатили пустую бочку и установили ее днищем вверх между скамьями. Молтби и его секретарь уселись с важным видом. Третий член их компании тоже к ним присоединился, и та самая троица, что всего несколько минут назад пыталась отнять у нас жизнь и уничтожить наше имущество, взяла на себя роль судебной коллегии – вершителя королевского правосудия. Горбун наблюдал все это, и глаза его сверкали.

В этот момент на днище пустой бочки шлепнулось яблоко, да с такой силой, что кожура его лопнула и сок брызнул на Молтби. Тот завопил от ярости. Я понял, кто швырнул яблоко из верхнего окна, и хотя не мог удержаться от улыбки, пламенно желал, чтобы такое больше не повторилось. Напрасная надежда: сверху вылетело еще одно яблоко, чуть не попавшее в секретаря. Молтби в гневе вскочил на ноги.

Я шепнул матушке:

– Поднимитесь наверх и велите мальчику перестать швыряться яблоками.

Матушка тоже улыбалась, несмотря на серьезность момента; она на цыпочках стала подниматься по лестнице.

Молтби стоял у бочки, решая, не атаковать ли нас снова, но передумал; он не желал терять время и опустился на скамью.

– Именем его величества короля Георга (как гладко произносил он эти слова!) я вызываю – сейчас, сию же минуту – владельца этой гостиницы предстать перед судом.

Но тут раздался голос, который я знал и любил: он отчетливо прозвучал в тихом предвечернем воздухе:

– Нет, сэр. Нет, пока я не дам на это свое позволение.

Из-за гостиничного крыльца спокойно вышел доктор Ливси. Он остановился у большой кадки с яркими цветами; матушка всегда ставит такие под эркерами.

– Кто вы такой, черт возьми, – прорычал Молтби.

– Я истинный блюститель закона в этих краях, – ответил доктор Ливси.

– А я – королевский блюститель закона, – заносчиво возразил Молтби.

– Вздор и чепуха! – воскликнул доктор Ливси. – Если в тихий солнечный день отряд моих соседей должен спешно скакать на выручку, я понимаю, что к нам явились разбойники, а вовсе не слуги короля.

– Я – сэр Томас Молтби. Кузен убитого герцога Бервикского. Я – придворный советник его величества.