Джим Джармуш: Интервью - [91]

Было ли у вас желание стать реэшссером, когда вы приехали в Нью-Йорк?

Нет, у меня и в мыслях этого не было. Я изучал литературу в Колумбийском университете. В течение одного семестра я должен был учиться в Париже, но в итоге провел там что-то около десяти месяцев. В Париже я редко ходил на лекции, вместо этого я почти каждый день ходил в Синематеку. Меня потрясло, что в мире столько разных картин, — многие фильмы, которые показывали в Синематеке, невозможно было увидеть даже в Нью-Йорке. Конечно, в Нью-Йорке по сравнению с Акроном, штат Огайо, был огромный выбор фильмов. Но Синематека превзошла все мои ожидания. Потом я вернулся в Нью-Йорк, некоторое время играл в группе. Я не знал, чем дальше заниматься. Мне нравилось кино как жанр, привлекала работа режиссера, но у меня не было опыта в этой сфере. Я попробовал поступить в киношколу, как говорится, наудачу — у меня не было денег, чтобы платить за учебу, и на тот момент я не снял еще ни одного фильма. Вместо фильма я принес на экзамен свои рассказы. Меня приняли в киношколу и оказали мне финансовую помощь, — видимо, руководство хотело, чтобы среди студентов были начинающие писатели. Я не мог поверить, что меня приняли да еще и выделили деньги, чтобы я мог оплатить учебу, — я этого не ожидал. Я начал ходить на занятия, познакомился с интересными людьми, там были, например, Спайк Ли, Том Ди Чилло, Сара Драйвер. Сьюзен Зейдельман тоже училась там, курсом старше меня.

Какие фильмы вы смотрели в Синематеке?

Индийское, китайское кино, много голливудских фильмов, которые тогда мне были неизвестны, — например, ленты Сэма Фуллера и Дугласа Серка, — много классических французских и японских фильмов.

Все свое время вы проводили в Синематеке?

Да, я постоянно туда ходил. Когда я вернулся в Америку, то обнаружил, что многие курсы мне не зачли, — лекции-то я не посещал (смеется). Но я не переживал по этому поводу, потому что мне удалось посмотреть кучу отличных фильмов. Тогда еще был жив Анри Ланглуа, основатель Синематеки.

Вас, как будущего режиссера, учили быть самодостаточным?

Где, в киношколе? Нет, там обучали узкопрофессиональным навыкам. Более широкий взгляд на кино появился у меня благодаря музыке, особенно панк-движению, где вся идея была в том, что не обязательно быть виртуозом, если есть что сказать. Можно было играть грубо или небрежно, но ты при этом говорил то, что хотел сказать. Конечно, на меня повлияли и члены группы «Новое кино», о которой я уже говорил. Одним из них был Эймос По, который в те годы снял фильмы «Иностранец» и «Неубранные постели». Это были уличные, панковские фильмы. По и Эрик Митчелл очень меня поощряли. Они постоянно спрашивали: «Джим, ну когда же ты наконец снимешь свои первый полнометражный фильм? Давай, не тяни!» И вот в 1979 году я снял свой первый фильм, «Вечные каникулы», и все благодаря этим ребятам. Они дали мне больше, чем киношкола.

В какой группе вы играли?

Одно время я был членом группы, которая играла во многих нью-йоркских клубах. (Смущенно.) Я не буду говорить, как она называлась. Я играл на примитивном синтезаторе «Муг», через него можно было пропускать записи различных звуков. Это пресэмплинг. Я играл на хитрым образом настроенной гитаре и пел вместе с соло-гитаристом. Почему-то мы часто выступали на разогреве у британских групп — у Echo & The Виппутеп, у Psychedelic Furs, у команды под названием Blurt, — не знаю уж, что с ними сталось (смеется). Мы много играли в Нью-Йорке. Мы не заработали на этом состояние, но у нас постоянно были выступления.

Это была эпоха Television и Teenage Jesus & The Jerks?

Нет, мы стали играть чуть позже. Группа существовала примерно с 1979 по 1982 год.

И вы были знакомы со всеми этими музыкантами?

Да. Я не очень хорошо знал ребят из Television, но я общался со многими другими музыкантами, например с RamoneSy Voidoids. Я был знаком с Джонни Тандерсом, с Дебби Харри. Все тогда собирались в «CBGB» и в «Max's Kansas City».

И вы собирались делать музыкальную карьеру?

Музыка для меня была и остается самой прекрасной формой самовыражения. Я продолжаю черпать вдохновение в музыке. Музыка, если хотите, часть моей души. Я не был профессиональным музыкантом, скорее «полудилетантом», как многие в то время (смеется), не знаю, насколько серьезно думал тогда о карьере — я и сейчас не особенно о ней думаю. Но я любил музыку, мне нравилось играть в группе, но раз уж я начал снимать кино... Тут были и другие причины, например то, что наша группа распалась. Так что я сосредоточился на режиссерской работе.

Значит, то, что в ваших фильмах играют такие персонажи, как Джон Лури и Том Уэйтс, можно считать следствием вашего общения с музыкантами?

Да, у меня всегда было больше друзей среди музыкантов, чем среди киношников. Хотя сейчас у меня есть несколько близких друзей из мира кино: Аки Каурисмяки, Клэр Дени, Роберто Бениньи. Но до сих пор большинство моих друзей — музыканты.

Почему вы пригласили Скриминг Джея Хоукинса сниматься в «Таинственном поезде».

Когда я жил в Акроне, на АМ-радиостанциях постоянно крутили его песню «I Put a Spell on You», подростком я часто ее слышал. Эта песня и тогда была уже не новой, но ее все равно крутили. В этой песне есть что-то завораживающее. Я разыскал Скриминг Джея — он тогда жил в трейлере в Нью-Джерси — и познакомился с ним. Его песню я использовал в фильме «Страннее рая». А потом, несколько лет спустя, я предложил ему сняться в «Таинственном поезде».