Джейна - [2]

Кончилось тем, что она сухо рубанула:

— И куда только подевались ваши хваленые мужественность и вежливость, раз вы столь равнодушно взираете на то, как корячится женщина, занимаясь этой, далеко ей не свойственной, работой?

— С моей стороны было бы просто безумием помогать жене укладываться, чтобы уйти от мужа, — мягко возразил Дэв.

— Так, значит, все эти годы проявления учтивости ко мне были продиктованы всего лишь правилами хорошего тона? Оказывается, вы просто-напросто не уважаете женщин вообще, а меня — в частности.

Она швыряла эти обвинения ему прямо в лицо. Дэв почувствовал холодок, пробежавший вдоль спины. Но эту дрожь вызвали не её взвинченные слова, а понимание значения той ярости, с которой они произносились, осознание немыслимого автоматизма проявления её гнева.

Он отчеканил:

— И все же мне не пристало содействовать супруге в её стремлении бросить меня!

То был стереотипный для подобной ситуации ответ. Теперь ничего другого не оставалось, как только надеяться, что эти предварительные признаки приближавшегося спазма смерти будут все же как-то преодолены.

Его нарочито будничные слова не произвели на Милиссу того впечатления, на которое он рассчитывал. Ее розовые щечки постепенно бледнели, движения утратили живость, глаза стали сумрачными, как в те дни, что тянутся нескончаемо, когда сутки пожирают свои часы словно нехотя, заглатывая их большими партиями. В то же время вся эта гора вещей, предназначавшаяся к отправке в другое, восточное, крыло их огромного дома, пока что никуда не двигалась. Кстати, их оказалось намного больше, чем думал Дэв.

Чуть позже, после обеда, Дэв заметил жене, что принятое ею решение удалиться от него было прекрасно известным науке феноменом внутренних химических процессов, происходящих в женском организме. Говоря это, он стремился побудить её критически воспринять свое поведение и позволить ввести ей соответствующее снадобье, которое восстановило бы её нормальную жизнедеятельность.

Но Милисса категорически отвергла всю его аргументацию, разразившись в ответ пылкой тирадой:

— Всегда все ставится в вину женщине. В ней, а не в мужчине вечно выискивают причину происходящего. А то, чем должна довольствоваться я и что мило мне, в расчет не принимается…

Когда-то очень давно, когда она пребывала ещё в своем естественном состоянии, то есть до первых инъекций, принесших бессмертие, высказанные ею сейчас обвинения в отношении мужского субъективизма можно было бы оправдать. Но теперь все это давно было погребено в толще времени. После того как её организм стал получать химическую подпитку, все уравновесилось с помощью гармонизирующих его состояние лекарств.

Дэв, отказавшись от первоначальной мысли скрыть от супруги всю серьезность положения, в котором она очутилась, решил воспользоваться взятой в библиотеке соответствующей книгой. Шагая с Милиссой рядом, он прочитал ей вслух те параграфы, в которых анализировалась эмоциональная болезнь, вызвавшая вероятную гибель человеческой расы. Все высказанные ранее женой мрачные мысли, теперь так целеустремленно проводившиеся ею в жизнь, были описаны там настолько подробно, что он инстинктивно, рывком, склонился и поднес страницу к её глазам. Более того, провел пальцем по наиболее выразительным фразам.

Милисса резко остановилась. Ее переливчатые серо-зеленые глаза сузились. Она плотно сжала губы, не скрывая своего неприятия того, что он ей сообщил. Потом вкрадчиво произнесла:

— Дайте взглянуть!

И протянула руку.

Дэв неохотно повиновался. За словами супруги угадывалась хитрость, носившая, как ему казалось, ещё более автоматический характер, чем предшествовавшая ей ярость. Всего за несколько часов Милисса как человек заметно упростилась, неоспоримо стала более примитивным существом.

Поэтому он не очень удивился, когда она, размахнувшись, забросила книгу как можно дальше, испустив при этом нечленораздельный вопль.

Они приблизились на расстояние в несколько метров к той двери в их доме, что вела на женскую половину. Смирившись, Дэв наклонился, чтобы поднять справочник, подметив в то же время, что Милисса рванулась к двери. Открыв её, она гибко проскользнула внутрь, шумно хлопнув на прощание створками.

Едва солнце скрылось за западной грядой гор, покрытых застывшей лавой, мир Джейны окрасился в пурпурные цвета сумерек. Потом все окуталось легкой и нежной пеленой ночи, расцвеченной гроздьями звезд. Дэв последовательно проверил все четыре двери, разделявшие два крыла их дома. Ни одна из них не поддалась его усилиям, надежно заблокированная не поддающимися вскрытию запорами.

Наступило следующее утро.

Дэв очнулся от мягкого жужжания вибратора. На какое-то мгновение он с надеждой подумал, что его вызывает Милисса. Но тут же отбросил эту мысль, как только настроился на образ, приводивший в действие ближайший усилитель мысли. Нет, он не ошибся, решив, что и речи не могло быть о Милиссе. Действительно, зуммер вскоре смолк, а на экране потолка высветилось изображение того, кто его разбудил. То был посыльный, стоявший перед входной дверью с продовольственным набором в руках.

Дэв заговорил с ним на языке джейнийцев, одновременно выскакивая из постели.