Джеймс Бонд: Официальная биография агента 007 - [15]

Бонд молчал.

— И что я должен сделать? — спросил он наконец.

— Боюсь, что она должна умереть, — ответил Мэддокс. — Остаётся л уладить детали. Я не хочу тебя в это впутывать и не хочу, чтобы ты пострадал, но должен рассчитывать на твоё сотрудничество.

— Как скоро это должно произойти?

— Чем скорее, тем лучше.

Последовала пауза. Мэддокс дымил большой сигарой.

— Я сделаю это лично, — сказал Бонд. — Будем считать, что из ревности.

— Неожиданно, — ответил Мэддокс.

Следующим днём была суббота, а в воскресенье Марте де Брандт исполнялось тридцать. Ей было страшно думать о том, что ей уже тридцать. Чтобы развеселить её, Бонд предложил ей провести уик-энд в маленьком отеле на берегу Сены.

Проснувшись в субботу утром рядом с ней, он ощутил себя на удивление хладнокровным. Все свои сбережения он потратил на подарок для своей возлюбленной — кольцо с бриллиантом и аметистом, и сейчас положил его и красные розы на поднос с её завтраком. Они занялись любовью, и Марта чувствовала себя необыкновенно счастливой. Никогда ещё она не казалась Бонду такой красивой, как сейчас. Позже, когда они уже ехали в «Бентли», направляясь к отелю, она весело болтала. После полудня они выехали на дорогу, ведущую в Ле Тиллье. С левой стороны от них была Сена, воды которой блестели сквозь голые тополя. Дорога была пустынна. Стрелка спидометра на «Бентли» зашкалила за восемьдесят.

— Любимый, — сказала Марта. — Это ужасно, что мне уже тридцать. Я так не хочу стареть.

— Тебе не придётся стареть, дорогая, — ответил Бонд, выжал до упора педаль газа, и вылетевший на повороте автомобиль кувыркнулся в воздухе и упал в реку.

4. Ясновидец

ЭТУ ЧАСТЬ ИСТОРИИ, Бонд замолчал. Сначала я подумал, что он скорбит по тому, что произошло, но вскоре я понял, что он лишь рассматривает двух колибри, блестевших синим цветом на фоне розовых цветков гибискуса. Солнце уже поднялось высоко, бассейн опустел. Бонд потягивал кофе, и по его серым глазам, рассматривающим птиц, невозможно было сказать, о чём он думает на самом деле.

— С тех пор, — сказал он наконец, — я усвоил урок: никогда не позволяй женщине помыкать тобою.

— Жестокий урок, — сказал я.

— Да, — Бонд слабо улыбнулся.

— И чем же всё закончилось? — спросил я.

— Вы имеете в виду автомобиль? Его удалось спасти. Небольшой ремонт — и он был в порядке.

— А вы?

— Я тоже спасся — выбросило через разбившееся лобовое стекло. — Он провёл рукой по щеке. — Вот откуда этот шрам. Флеминг постоянно пытался узнать, откуда он у меня. Теперь знаете и вы. Конечно, кроме него я получил и кое-какие переломы и прочие повреждения, но в конце концов мне удалось выплыть. Меня подобрала проплывающая рядом баржа.

— А женщина?

— Она умерла мгновенно. Когда автомобиль вытащили, она была всё ещё там. У неё сломалась шея. Ирония же судьбы заключалась в том, что во всей этой истории она была совершенно ни при чём. Информатором немцев был один из сотрудников британского посольства. Его вычислили только несколько дней спустя.

— И это не привело вас в ярость?

— Привело. Но что я мог поделать? Мэддокс лишь выполнял свою работу. От него потребовали быстрых действий, и он их предпринял. Я и так обязан ему, что он отмазал меня от полиции после аварии и положил начало моей карьере в Сикрет сервис.

Я думал, что Бонд захочет продолжить свой рассказ, но вместо этого он предложил мне сделать это за ужином. Ему нужен был отдых. А вечером он расскажет мне о своём первом задании в Секретной службе — а именно, выигрыше у румын в Монте-Карло.

Перед тем как пойти на ужин, я ему позвонил. Ответа не последовало. Я спросил Августуса, не видел ли он коммандера. Он ответил, что не видел. И вообще, сегодня вечером коммандера не будет. «Вы уверены в этом?» — спросил я. «Уверен. Он покинул отель вместе со своей леди».

Его не было и на следующее утро. Полдня я в одиночестве загорал и купался в море. Бонд появился лишь на ленч — в той же футболке, в тех же брюках и в тех же эспадрильях. Леди, однако, с ним не было, и меня это разочаровало. Мне очень бы хотелось узнать, кто она. Не утруждая себя объяснениями по поводу вчерашнего отсутствия, Бонд в точности повторил свой вчерашний ритуал, вплоть до лобстера с кокосом и гуавой. Он был воодушевлён и с энтузиазмом рассказывал мне о своём скором возвращении на службу в качестве активного сотрудника. Когда я спросил его, какие его ждут задания, то словно наткнулся на стену. Поняв, что спросил то, чего не должен был спрашивать, я быстро перевёл разговор на тему Мэддокса. «Кем он был?» — поинтересовался я. «Типичным представителем старой гвардии, — ответил Бонд. — Он знал самого Моэма* и утверждал, что тот использовал его в качестве одного из своих персонажей. Он многому научил меня в своё время; я был впечатлён его лосьонами после бритья, сигарами, которых он курил, и людьми, с которыми он общался».

После падения Бонда и Марты в Сену, Мэддокс был человеком, который обо всём позаботился. Имя Бонда не попало в полицейские протоколы, а сам он был отправлен на долечивание в один из лесных санаториев недалеко от Фонтенбло. Доктора пообещали, что за несколько недель поставят пациента на ноги, что, впрочем, при его молодом организме и так не составит большого труда. Единственный нюанс — рана на щеке. Когда Мэддокс увидел, насколько грубо её зашили, то пришёл в ярость. «Не волнуйтесь, — ответил ему хирург. — Остальное не пострадало, и женщины найдут его вполне привлекательным». Но женщины заботили Мэддокса слабо. Как профессионал он понимал, насколько опасной может оказаться для будущего агента такая примета.