Джесси - [5]

– Ну, что же ты, дуреха! Бультерьера, почти что крокодила, не боишься, а этой пигалицы испугалась. Да ты же раз в пять больше, чем она!

Джесси успокаивалась, и ей становилось стыдно – поникшая голова и виновато опущенный хвост были тому свидетельством. Впрочем, Джесси всегда было стыдно, когда что-то заставляло её забывать о своих хозяевах и о своей ответственности за их безопасность. Ведь без этих людей жизнь потеряла бы для неё всякий смысл.

Тропинка, петляя по берегу озера, поднималась на пригорок, и оттуда было хорошо видно, как, плавно замыкая огромное водное кольцо, заканчивается озеро. Внизу, за пригорком, в низине, начинались дома, утопающие в зелени садов. Дома были большие, красивые; в большинстве – крытые красной черепицей, некоторые отсвечивали светло-серым шифером; среди них редко красной и зеленой краской пятнились дома под жестью. Гена и Джесси подходили к одному из домов, крытых черепицей, Гена открывал калитку в высоком, покрашенном в зеленый цвет дощатом заборе, и Джесси быстренько, вперед хозяина, шмыгала в калитку и сразу же бежала к Дамке. Дамка – забавная, мирная собака, помесь колли и дворняжки, по виду больше похожая на колли; но дворнягу в ней выдавали веселый уживчивый нрав, менее короткий, чем у колли, нос и более темный окрас шерсти. Днём большую часть времени Дамка проводила в вольере с высокими железными прутьями и просторной конурой внутри. Увидев Джесси и Гену, она начинала бегать по вольеру и радостно повизгивать, всем своим видом показывая, как она рада встрече. Гена открывал вольер, Дамка выбегала, и они с Джесси принимались кружить по двору, напрыгивая и играючи покусывая друг дружку. Заканчивалось это обычно тем, что Джесси делала ревизию в вольере и по-дружески подъедала все, что было в Дамкиной миске. Впрочем, Дамка, бывая в гостях у Джесси, делала то же самое. Да это как-то и принято – угощать друзей, так что никаких претензий по этому поводу они друг к дружке не имели. Кроме Дамки здесь жили Нина Яковлевна, пожилая подвижная женщина, и её дочь Даша. Джесси видела, что Даша очень походит на Аню, только голос у неё другой, и пахнет она не так. Но даже и без этого Джесси уже знала, что двух одинаковых людей, впрочем, так же, как и собак, не бывает. Даша действительно была похожа на Аню, даже больше – она доводилась ей сестрой. А это был их родительский дом, широкий и просторный, построенный еще дедом. Из окон дома виднелось озеро и другой его берег, где вперемешку с невысокими березками росли каштаны, широко и живописно раскинув ветви, высились шелковичные деревья. На небольших полянах между деревьями густо зеленели заросли дикой розы. И с трудом представлялось, что через три-четыре сотни метров от этой первозданной идиллии проходит оживленная автомагистраль многотысячного промышленного города, пыхающая смрадом выхлопных газов.

Собаки не умеют мыслить последовательно, их поведение больше основано на инстинкте, опыте или на том, что развито дрессировкой. Джесси любила слова; впрочем, не все. Ей очень нравилось слово «Гена». Некоторые люди произносили его на свой лад – «Геннадий». Это слово обозначало её хозяина. И даже в его отсутствие, услышав «Гена» либо «Геннадий», она начинала радостно размахивать хвостом. Слова «Гена», «Аня» и некоторые другие олицетворяли собой конкретных людей, и когда она слышала их, в её сознании появлялся образ определенного человека. Она очень любила слово «гулять», и как только Гена или Аня, обращаясь к ней, говорили: «Джесси, гулять!», живо бежала в комнату, хватала зубами поводок, который обычно висел на спинке стула, и спешила обратно. Еще она любила слово «кушать». И когда оно звучало, знала, что сейчас ей в миску положат что-то вкусное. Иногда это была каша из кастрюли, а иногда – аппетитные хрустящие шарики из большого бумажного пакета. Джесси знала, где он лежит, и однажды, проголодавшись, слегка потянула на себя зубами ручку дверцы шкафчика. Дверца легко поддалась, она вытянула пакет зубами, без особых усилий разодрала его, вдоволь наелась, а оставшийся корм разбросала по кухне. Затем, отяжелев от еды, прилегла на коврик вздремнуть. О том, что было дальше, Джесси вспоминала впоследствии всегда с большой неохотой – лишь тогда, когда у неё вновь появлялось желание повторить то, что она уже сделала однажды. А тогда хозяин взял её за ошейник, протащил из комнаты в кухню и, показывая пальцем на разодранный пакет и разбросанный корм, несколько раз очень строго проговорил «Нельзя!» и, ударив напоследок ладошкой по заду, отпустил. Джесси, оскорбленная до глубины души, но вполне принимая наказание как заслуженное, поплелась в комнату. Такое, чтобы её били, случалось редко, возможно, всего пару раз – тогда, когда она грубо попирала границы слова «нельзя». Ведь, если честно, это самое «нельзя» звучало в её сознании когда, она открывала дверцу шкафа, рвала зубами пакет, когда ела и раскидывала корм по полу. Слово «нельзя» было самым нелюбимым словом Джесси, и всегда стояло перед ней, как заслон её своеволию. Да, и если честно – кому это нравится, когда чего-то очень хочется, а тебе говорят «нельзя»?.. А вот слово «домой» нравилось Джесси в зависимости от обстоятельств. Например, если на улице было ясно и тепло, а звучала команда «домой», ей это не нравилось. Когда же было холодно, сыро и моросил дождь, команда «домой» звучала для неё как спасение от этой мерзопакостной погоды.