Джерри-островитянин. Майкл, брат Джерри - [157]

А Майкл, следуя всюду за Джерри, постоянно искал чего-то и никак не мог найти.

— Он все время ищет. Все кого-то разыскивает, — говорил Гарлей, обращаясь к Вилле. — Этого существа нет в живых. Здесь его нет. Но кого же это он постоянно разыскивает?

Это был баталер, и Майкл никогда не нашел его. Небытие скрыло его и не хотело вернуть Майклу; но если бы он проделал десятидневное путешествие по Тихому океану до Маркизских островов, он нашел бы там баталера, а с ним и Квэка и Бывшего моряка. Они беззаботно жили втроем — в земном раю — на берегу Тайохаэ. Вокруг их крытой тростником хижины, приютившейся под высокими деревьями, Майкл встретил бы множество всевозможных животных — тут были и кошки, и котята, и свиньи, ослы и пони, и даже обезьянка, но ни собак, ни какаду здесь не было. Дэг Доутри в резких выражениях раз навсегда заявил, что ни о каких собаках не может быть и речи…

Однако Майкл не оставлял надежды найти баталера и, бегая по горам, карабкаясь или скатываясь в глубокие каньоны, постоянно ожидал и был готов увидеть перед собой баталера или уловить незабываемый запах, который приведет его к богу.

— Постоянно, постоянно чего-то ищет, кого-то разыскивает, — нараспев повторял Гарлей Кеннан, провожая Виллу и наблюдая за бесконечными поисками Майкла. — Джерри выслеживает кроликов или лисицу, но ты замечаешь, что они нисколько не занимают Майкла? Он ведет себя так, словно потерял бесценное сокровище и не знает, ни где оно потеряно, ни где его следует искать.

Майкл многому научился у Джерри и узнал теперь жизнь лесов и полей. Он никогда не принимал участия в играх, и единственной его забавой были гонки с Джерри. Время игр для него прошло. Нельзя сказать, чтобы он был угрюм или подавлен годами, проведенными на сцене или в школе Гарриса Коллинза, но он был необычайно степенен и сдержан. Веселье и жизнерадостность покинули его. Как старая рана на плече, нанесенная ему когтями леопарда, давала себя чувствовать в холодную и сырую погоду, так и в его сознании запечатлелись все пережитые испытания. Он любил Джерри, радовался его обществу, и ему нравилось носиться с ним по лугам и долам. Но инициатива всегда принадлежала Джерри — он шумел и лаял, преследуя какую-нибудь дичь, негодуя выходил из себя при виде белки, скакавшей по ветвям на высоте сорока футов. Майкл смотрел и прислушивался к этой игре, но сам в ней участия не принимал.

Так же спокойно и со стороны наблюдал он за игрой в драку между Джерри и Вождем Норманнов, громадным першеронским жеребцом. Это была лишь игра, и Джерри был верным другом Вождя Норманнов, но громадный конь, прижимая уши и раскрыв пасть, преследовал Джерри; как безумные, носились они по двору, гоняясь друг за другом, проделывая все это шутя, без всяких враждебных намерений. Но никакие приглашения Джерри не могли заставить Майкла принять в этой игре участие. Он довольствовался тем, что, сидя в сторонке, наблюдал за играющими.

«Зачем играть?» — как бы спрашивал Майкл, из которого давно выбили охоту играть.

Однако, когда дело доходило до настоящей работы, он оказывался впереди Джерри. По случаю какой-то повальной болезни скота посторонним собакам доступ на ранчо Кеннанов был запрещен. Майклу не пришлось долго объяснять в чем дело, и бродячим собакам от него пощады не было. Он не лаял и не рычал: безмолвно кидался на них, кусал, опрокидывал в пыль и выгонял за пределы ранчо. Это напоминало ему охоту на негров, это была его служба белым богам, которых он любил и которые у него эту службу требовали.

Он не испытывал к Вилле и Гарлею такой безумной, беззаветной страсти, как к баталеру, но он любил их искренней и сдержанной любовью. Он не выражал своих чувств восторженным визгом и не извивался в избытке чувств всем телом. Это он предоставлял Джерри. Но он всегда радовался обществу Виллы и Гарлея, и ему нравилось, когда они, приласкав Джерри, ласкали и его. Самыми счастливыми в его жизни были те часы, которые они проводили все вместе у камина; он усаживался поближе к ним, положив голову на колени Виллы или Гарлея, и время от времени чья-нибудь ласкающая рука опускалась на его голову или теребила его сморщенное ухо.

Джерри любил играть с детьми, попадавшими в дом Кеннанов, но Майкл терпел детей лишь до тех пор, пока они оставляли его в покое. А когда они становились фамильярными, угрожающе рычал, шерсть на его шее становилась дыбом, он вырывался из их рук и важно уходил.

— Я никак не могу этого понять, — говорила нередко Вилла. — Он был бесконечно игрив и весел, постоянно готов на какую-нибудь шалость. Он был гораздо глупее Джерри и возбуждался легче, а уж шуму от него было несравненно больше. Если бы он умел говорить, много, верно, мог бы он нам порассказать ужасного о своей жизни за это время — от Тулаги до «Орфеума».

— Возможно, что это лишь слабый намек на то, что ему пришлось пережить, — отвечал Гарлей, указывая на плечо Майкла, раненное леопардом в тот день, когда погибли эрдель Джек и маленькая зеленая обезьянка Сара.

— Он прекрасно лаял, я помню, что он лаял, — продолжала Вилла. — Почему он больше не лает?

И Гарлей, указывая на раненое плечо Майкла, говорил: